Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

без энергии? Без света, без тепла, без еды. Даже без воды, Серёжа. Опреснительные установки, они ведь тоже без электричества работать не будут. Южная станция вот-вот встанет. Потому что уровень океана падает. Быстро падает, очень быстро. И если я сейчас не запущу АЭС, ты понимаешь, что станет со всеми людьми? И с тобой, в том числе.

— Не держи меня за идиота, Паша. Я уже переговорил с людьми, с твоим бывшим замом из сектора жизнеобеспечения, с Шевченко. Он рассказал мне о некоторых технических деталях. Так что я, некоторым образом, в курсе, как важно запустить станцию. И я не собираюсь останавливать работы на АЭС. Работы продолжатся, Паша. Но без тебя.

— Они не продолжатся без меня, — твёрдо произнёс Павел. — Как бы тебе не было неприятно это слышать, но без меня, Серёжа, тут всё встанет. Руфимов ранен. У нас не хватает специалистов. Их вообще не хватает. И наверху их нет. Нет никого, кто бы даже близко разбирался в атомной энергетике. Все, кто хоть что-то в этом понимал — они уже здесь. И работы будут продолжаться под моим руководством. Иначе… иначе случится непоправимое, Серёжа…

— А я был о тебе лучшего мнения, Паша, — ответил Ставицкий, в голосе послышалось презрение. — Прикрываться этой станцией, так цепляться за жизнь и остатки власти. Всё-таки плебейская кровь, дурные гены… тут ничего не поделать. Значит, на тех людей, кто там с тобой, тебе плевать. Хорошо…

В аппарате послышался какой-то шорох, Павел расслышал «давай её сюда», и мир пошатнулся.

— Спокойно, Паша, — еле слышно прошептал рядом Борис, ещё крепче сжал его плечо.

— Её судьба тебе тоже безразлична, да, Паша? Ну, Ника, давай, поговори с отцом.

— Папа?

Господи, как давно он не слышал её голос. От мучительного желания всё бросить, рвануть наверх, вырвать из рук этого психопата свою девочку, своего рыжика, прижать её к себе — от всего этого у Павла свело скулы. Он вцепился в край стола, так, что пальцы побелели.

— Ника! Ника, с тобой всё в порядке? — его голос предательски дрогнул.

— Папа… — растерянность, облегчение, надежда, всё это услышал Павел в голосе дочери, таком родном и бесконечно любимом. Неужели Ставицкий может что-то с ней сделать? Неужели он пойдёт на такое…

И вдруг Ника закричала. Но не от боли, нет. Тут было другое.

— Папа! Не слушай их! Делай всё, что ты должен! Слышишь, папа? За меня не волнуйся! Я знаю, всё, что ты там делаешь — это важнее! Папа…!

Крик прервался, послышался шум, шипение Ставицкого «да убери ты её отсюда!», сдавленный возглас.

— Что ты с ней сделал, ублюдок! — выкрикнул Павел, поднимаясь со стула, но был остановлен Борисом. Тот вцепился в его плечо, с силой усадил обратно, покачал головой.

— Ну что, Паша? — раздался вкрадчивый голос Ставицкого. — Её ты тоже готов принести в жертву своим амбициям? Понял, что проиграл? Хватит. Выходи, Паша. Твоих людей мы не тронем. Ну, почти никого. Работы на станции продолжатся. И твоя дочь, Паша, будет жить. Иначе…

— Здравствуй, Серёжа, — раздался спокойный, чуть насмешливый голос Бориса, и Павел, внутри которого всё клокотало и рвалось от ярости, бессилия и страха за дочь, почувствовал, что напряжение немного ослабевает. Не совсем, конечно, но ровно настолько, чтобы взять себя в руки и перевести дух. Боря вступил очень вовремя, перехватил нить разговора, подался вперёд, словно ограждая друга от опасности. — Я — Борис Литвинов. Помнишь такого?

— Литвинов? — Борьке удалось выбить почву из-под ног Ставицкого, в его голосе отчетливо слышалась растерянность. Он даже начал заикаться. — К-какой Литвинов?

— Тот самый Литвинов, Серёжа. Тот самый. Мы, кажется, с тобой с детства знакомы. Ты был таким… трогательным мальчиком, Серёжа…

— Откуда… как…?

— А это сейчас неважно, как. Важно другое. Ты, возможно, думаешь, что ты на коне и всех победил. Так? За тобой армия, Совет ты уже весь под себя подмял, а кого не подмял, того изолировал. Дочь Пашкину в заложники взял. Считаешь, что все козыри на руках? Я прав?

— А что, не так? — Ставицкий пришёл в себя и снова заговорил уверенно. — Или вы думаете, что я испугаюсь какого-то внезапно вернувшегося с того света приговорённого преступника? Не знаю, как у вас там так вышло… а, впрочем, мне всё равно. Борис… Андреевич, так, кажется? Вы-то на что рассчитываете? Вашим именем тут наверху детей маленьких пугают. Вы-то точно труп, даже если по какой-то причине всё ещё дышите. Хотя… а хотите, Борис Андреевич, я вам помогу? По старой памяти, так сказать? Убедите Савельева сдаться, и я подумаю, как мы можем вас спасти. Места в Совете я вам не гарантирую, да и нет больше Совета. Но жизнь, пожалуй, я смогу вам оставить. Подберём вам непыльную работёнку, дадим квартирку, не очень высоко, но и не совсем внизу. Будете жить спокойно…

— Послушай меня, Серёжа. Внимательно послушай, — Борис усмехнулся. — Нам с Павлом ты не веришь, это понятно. Считаешь, что мы за шкуру свою бьёмся, да власть перетягиваем. Вот только всё это совсем не так. С кем ты там говорил? С Шевченко, Пашкиным замом? Помню его, толковый мужик. И инженер неплохой, насколько я могу судить. Вызови его ещё раз и поговори. Обрисуй всю ситуацию. Привлеки специалистов из энергетического сектора. Они-то должны понимать, что мы тут не в бирюльки играем. Тут, Серёжа, атомная электростанция, сложнейшее оборудование. Тут нужны знания и опыт. Который есть у единиц. И обучать никого у тебя времени нет. Потому что процесс запуска пошёл. И от одного неверного движения, от любой ошибки, вызванной чьей-то некомпетентностью, тут всё может или взлететь, или встать, что немногим лучше. А потому, Серёжа, сейчас победителей и проигравших нет. Мы тут все в патовой ситуации. Без Савельева АЭС не запустится — нагони ты сюда хоть всех инженеров с Башни, толку не будет. А если АЭС не запустим, то помрём все. Без исключения. И никакая армия тебя не спасёт. Миллион голодных, замёрзших и перепуганных людей тебя просто сметут со всей твоей армией. И я тебя не пугаю. Так оно и есть. Не веришь нам — собери знающих людей. С ними посоветуйся.

Ставицкий молчал. Борис тоже замолк, напряжённо уставившись на чёрный полированный аппарат. Секунды текли ужасающе медленно. Наконец, Сергей заговорил.

— Хорошо, я поговорю с Шевченко и с другими специалистами. Но не думайте, что вам удалось меня напугать или обмануть. В конце концов несколько дней ничего не решат. Деваться вам некуда, вы заперты. Я думаю, что вы понимаете, что снимать блокаду со