Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

самый оборотень, который спас меня от разбушевавшегося козлищи. Нарв. Дриада Лули. Может быть, еще кто-то присоединится. Да, точно, Рум хотел захватить с собой Ниса.

– Безымянного? – встрепенулась я.

– Да, они с Румом теперь соседи по комнате. Слушай, раз ты сегодня в трактире работаешь, значит, увидимся.

– Ага…

Ни за что не выйду к однокурсникам в фартуке и косынке, с мокрыми распаренными руками! Хотя на Ниса поглядеть вблизи очень хочется. Особенно после рассказа Рубеллы о том, как проходило испытание на факультете кукловодов.

Я оставила гному подшивать мантию и готовиться к вечеринке, а сама собралась и отправилась в «Пивной дух». Трактир находился неподалеку от ворот академии, но, в отличие от кофейни «Тучки небесные», цены здесь не кусались, а еда была сытной и вкусной. Наверное, поэтому студенты облюбовали трактир с просторными залами, с широкими дубовыми столами, за которыми можно было не только трапезничать: владельцы сквозь пальцы смотрели на то, что будущие маги иногда засиживались допоздна. Они играли в карты, балагурили, переписывали друг у друга конспекты. И, конечно, заправлялись слабым светлым элем, который подавали с копчеными свиными ушками, орешками и сухариками.

Я пришла рано – в трактире не было никого, кроме компании незнакомых артефакторов-третьекурсников. Они скромно сидели за длинным столом у стены и оживленно переставляли по расчерченному полю фигурки, вырезанные из дерева. Некоторые клетки вспыхивали огнем, другие прошивали молнии, из третьих вдруг поднимался рой жужжащих ос. Иллюзии, конечно, но как настоящие! Ясно, ребята готовились к сдаче зачета по стратегии – подтягивали хвосты с прошлого года.

– Летиция?

Ко мне вышла хозяйка трактира – симпатичная женщина средних лет. Я кивнула.

– Ты вовремя. Пойдем, я покажу тебе твое рабочее место. – Она улыбнулась. – Не боишься тяжелой работы?

Тяжелой работы? Я едва не рассмеялась. По сравнению с тем, чем мне приходилось заниматься в доме тетушки, работа посудомойки просто семечки!

На плите грелся чан с водой. В кувшинчике – серое жидкое мыло, на полке – стопка полотенец. Дело нехитрое.

Я получила фартук, чепчик, закатала рукава и приступила к работе. Посуда постепенно прибывала: подавальщицы собирали ее со столов и стопками ставили на лавку рядом со мной.

Объедки в корзину для свиней – шмяк! Грязные тарелки прямо в воду – плюх! Ветошкой, смоченной в мыле, – шлеп! И так до бесконечности: шмяк, плюх, шлеп! Шмяк, плюх, шлеп! Голова кругом. Я потеряла счет времени.

Когда кухонная дверь открывалась, до меня долетали голоса, веселый смех и треньканье струн. Студенческая вечеринка была в разгаре.

Я сдувала со вспотевшего лба выбившиеся из-под косынки пряди, секунду-другую разминала затекшие плечи, поднимала глаза к потолку с разводами копоти и снова принималась за дело.

– Летиция! – Голос хозяйки сбил привычный ритм. – Будь добра, помоги собрать посуду, девочки не справляются.

Я вздохнула, вытерла руки о фартук и пошла в зал. Шагнула за порог и будто попала в другой мир: так шумно, дымно и людно здесь было. Все говорили разом, смеялись. Стучали вилками и кружками. И повсюду – разноцветные мантии: желтые, алые, зеленые, синие, фиолетовые… Я могла бы сейчас быть рядом с ними!

Нет, не могла бы… У меня нет ни денег, ни времени на веселье.

«Ничего, завтра я надену свою мантию и пойду на занятия! Я одна из них!» – подбодрила я себя и отправилась собирать посуду.

Сначала нагрузила на поднос гору мисок, так что они, вложенные друг в друга, опасно покачивались, рискуя свалиться на пол, и лишь потом сообразила, что смотрю прямо на Рубеллу, сидящую на стуле на горе подушечек. Справа от нее восседал широкоплечий оборотень в алой накидке, наверное, тот самый Рум. Выглядел он внушительно. Слева расположилась изящная хорошенькая девушка – дриада Лули. Она ничего не ела, только пила воду.

Ни гнома, ни Рум, ни симпатичная дриада, вообще никто из сидящих за столом не обратил на меня внимания: они были заняты разглядыванием светловолосого затылка студента в фиолетовой мантии. А кое-кто даже ощупывал, запустив пальцы в отросшие пряди.

– Не, шрам, конечно, ощущается! – заявил Нарв. – Но его почти не видно – тонкая полоска. Отлично залечили. Декан зеленых человечков – молодец!

– Эй, я бы попросил! – возмутился первокурсник в зеленой накидке. – Декан целителей.

Только теперь я поняла, что они рассматривают шрам на голове безымянного студента, который наконец снял повязку. Я, стоя у края стола, не заметила и следа раны: подлечили на славу.

Вскоре и сам Ларнис – такое он придумал себе имя – обернулся и пригладил взъерошенные волосы. Тот самый парень, которого я встретила у списка поступивших: я его сразу узнала. А он узнал меня.

– Ну привет, коллега, – поздоровался он.

Тут и все остальные посмотрели на меня.

– О, Лети! Ребята, это Лети, моя соседка! Она сегодня подрабатывает здесь!

Я улыбнулась.

Я давно разучилась улыбаться малознакомым людям. Обычно в ответ на улыбку замарашки в залатанной одежде я не получала ничего, кроме кислой мины и настороженного взгляда: люди ждали, что я начну попрошайничать.

Но за столом сидели Руби и этот светловолосый парнишка, который назвал меня коллегой. И я улыбнулась. Вот дура.

Хорошенькая дриада Лули смерила меня холодным взглядом и кончиком пальца подтолкнула в мою сторону пустой стакан.

– Так пусть тогда идет и работает, – процедила она. – Ее сюда никто не звал!

Я взяла поднос, опустила голову и побрела на кухню. Туда, где тихо, безопасно… и так одиноко.

* * *

Шмяк, плюх, шлеп! Я думала о радужных пузырях, плавающих в воде. О том, что мыло пощипывает кожу. О том, что завтра в расписании первым предметом стоит введение в классическую некромантию, и это меня пугало. Но лучше размышлять об этом, чем вспоминать улыбку победительницы на губах Лули. Когда я успела перебежать ей дорогу?

– Просто ты очень красивая, – произнес кто-то за моим плечом.

Я ойкнула от неожиданности и едва не уронила скользкую миску, но ее тут же подхватила чужая рука. Ларнис? Вот уж кого я не ожидала увидеть!

– Осторожно! – сказал Безымянный. – Только порезаться не хватало.

В другой руке он держал тарелку с пышными чесночными булочками – от одного взгляда на них потекли слюнки. Он деловито отодвинул меня в сторону, протянул тарелку:

– Ешь давай, наверняка голодная.

Засучил рукава и неумело подхватил тряпку. Чувствую, посуду ему приходилось мыть нечасто. Я только ошалело хлопала глазами. Что происходит? Ларнис собирается подработать посудомойкой вместо меня? А как понимать его высказывание о моей красоте? Если, конечно, оно мне не померещилось.

Я вгрызлась в румяный бок булочки, чтобы занять рот и не наболтать лишнего.

– Я знаю таких, как Лули, – обронил Ларнис как бы между делом. – Она хочет быть единственной королевой, а в тебе она почувствовала угрозу. Ты красивая и очаровательная.

– Ого! – буркнула я, едва не подавившись куском сдобы и с трудом протолкнув его в горло. – Это комплимент?

Ларнис говорил таким серьезным тоном, что я не понимала: он шутит или пытается меня поддержать? Или что?

– Это не комплимент, это факты, – сообщил он без тени улыбки.

Ну спасибо за разъяснение! Вот только теперь я окончательно смутилась.

– Булочку будешь? – спросила я, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.

Хотя Ларнис вроде им не тяготился: неторопливо тер тарелки, ждал, пока я перекушу. А я от растерянности начала чудить: сунула булочку прямо ему под нос.

– Кусай! Я подержу!

Ларнис откусил, но слегка поморщился, будто булка не очень-то ему понравилась.

– Невкусно?

– Слишком пресная, – подтвердил он мою догадку. – И в то же время горькая. Не знаю… По-моему, гадость еще та!

– Сама съем!

«Да ты привереда!» – подумала я про себя.

Взобралась на краешек стола, неторопливо жевала и смотрела, как Ларнис моет посуду. Он орудовал тряпкой все более уверенно, но дело было не только в этом…

Я уже наслушалась всяких сплетен и разговоров о безымянном студенте. Слухи множились и обрастали невероятными подробностями. Говорили, что бедняга провел все детство и юность в подвале: его посадил на цепь родной дядька. Но хотя Ларнис был действительно невероятно бледен, до синевы под глазами, вряд ли он на самом деле вырос в застенках. Может, болел? Или какое-то время провел в тюрьме? А если да, то что он совершил? Может быть, он обманывает, что ничего не помнит, чтобы скрыть неудобную правду?

Хотя мне не верилось, что мой ровесник – вряд ли Ларнису больше восемнадцати – мог