Бабье царство-4. Тайными тропами - Игорь Валерьевич Осипов

— А здесь — в углу, чтоб видно было, — махнула рукой рыцарка на пустующий стол. Сама же подтянула поближе и посадила на коленки ряженного в цветастую куртку мальчонку, который почти неотрывно топил взор в вырезе распахнутой рубахи, где совершенно не скрывались большие, как тыквы, сиськи.

— Красавчик, — сладко и томно протянула Виолетта, взяв руку парнишки и положив её на свое коровье вымя, — не хочешь утонуть в любви и ласке?

Тем временем в дверь вошли четыре солдатки при полном оружии, остальные, видимо, сразу остались на улице, дозорить под окнами.

— Весь ужин испортили, — проронила Аврора, косясь на шумных наёмниц.

Девушка зло воткнула нож в столешницу.

— Ты даже никого не проучишь? — хитро прищурился Ми-Ми.

— Я сегодня не в настроении пускать кровь, — огрызнулась Аврора, исподлобья поглядывая на Виолетту. А ведь затискать менестреля, и вправду, мало чести. Неужели Аврора, дочь древнего рода да Вульпа, в самом деле, недостойна барона?

Девушка отхлебнула разбавленного вина и со стуком опустила кубок на стол.

А братец вздохнул и взял сестру за запястье.

— Ладно, не будем тяготиться этим сбродом, к тому же знаю, как более пристойно продолжить ужин.

* * *

Вечерело. Дмитрий Борщёв, будучи ныне бастардом дворянского рода в чине капитан-барона, опустил рюкзак на пол. Комнатка на втором этаже постоялого двора оказалась весьма приличная: большая и светлая. Потолок, как и пол — деревянный, из хорошо подогнанных друг к другу досок. Большие окна снабжены прочными резными ставнями, над которыми виднелись круглые и, на удивление, застеклённые окошки верхнего света — на случай непогоды, когда ставни придётся запереть, и при этом не остаться темноте. Стены были каменными, с промазанными стыками.

В центре комнаты громоздилась здоровенная кровать с балдахином, напротив которой темнел сажей полукруглый, то есть в форме арки, незажжённый камин. Местные вообще не любили квадратные очаги, и хотя вполне могли сделать, не делали.

Тут же имелся большой стол. К нему прилагалось два стула с высокими спинками и несколько добротных лавок, причём на стульях и лавках были постелены овечьи шкуры, а на подголовник самого большого стула была уже кем-то возложена деревянная баронская корона.

На столе — начищенный до блеска медный кувшин с водой, набор кубков, а также подсвечник на три свечи. И свечи не жировые, а дорогие восковые.

Но самой важной с точки зрения местных, но вполне заурядной для землян был похожий на лавочку на высоких ножках столик возле кровати — на него ставили походные статуэтки божеств и клали амулеты. На нём же размещали небольшие плошки с подношениями покровителям и предкам.

Дмитрий сделал глубокий вдох. Воздух ещё не остыл после жаркого дня, но уже не давил духотой и зноем на голову. К тому же приятно пахло сосновыми досками, дымом и жареным мясом.

Снизу стали доноситься шум, гам и хохот, намекая на не очень хорошую шумоизоляцию. Но от средневековой таверны другого ждать трудно.

— Удобненько, — проговорил по-русски ввалившийся с таким же рюкзаком прапор. — И кроватка не хилая. Жаль, что у меня такой нет, но ничего, я на пол постелю, так прохладнее будет. Кстати, командир, ты тоже первым делом поискал выключатель и розетки?

— Естессно, ещё и пароль от вайфая, — улыбнулся Борщов и ещё раз оглядел помещением. — Хорошая комнатёшка. И это всего за три серебряника за ночь. А вообще, я думал, будет хуже и дороже, — продолжил Дмитрий, а затем перевёл взгляд на зашедшую следом за Сизовым девчонку, которая с угрюмым взглядом встала у стеночки, держа в руках нехитрый узелок с вещами.

Баронская комната хороша тем, что ведёт в коридор не напрямую, а через небольшую прихожую, где обычно располагались слуги. Но первый порыв прогрессорской благородности испарился, встал вопрос более глубокий, чем простого размещения горничной — что с ней вообще делать. Дмитрий не привык к слугам — он их не имел никогда, к тому же девчонку, оформленную на ставку разнорабочей, без дела оставлять нельзя — местные без дела дуреют и наглеют. Даже вспоминается поговорка: осёл, постоявший в тени, работать не будет.

— Прибери в соседней комнате и жди указаний, — проговорил капитан, а сам сел на край кровати. Жестковато, однако, будет, но матрасы вполне похожи на земные. Да и простынь чистая и сухая.

Прапор потянулся, хрустнув суставами, а затем вытащил из рюкзака небольшую поясную сумку.

— Пойду на местный рынок, прибарахлюсь сувенирами и вкусняшками.

— У них до появления чипсов и лимонада ещё лет пятьсот, если мы их этой гадостью их раньше не заразим.

— Командир, — с усмешкой возразил прапор, — технология копчения мяса и рыбы не меняется уже десять тысяч лет. А мяско у них есть. Главное, чтоб денежки были.

Сизов хлопнул по поясной сумке и вышел, оставив капитана одного.

Дмитрий улыбнулся, развёл в стороны руки и откинулся на кровать.

Благодать. Лепота. Можно жить.

Он медленно закрыл глаза, но тут же их открыл, ибо из соседнего помещения послышался тихий плач.

Дмитрий встало, осторожно дошёл до двери и медленно выглянул в прихо́жку. А там, сев у стеночки и согнувшись в три погибели, плакала сельская ведьмочка-подобрашка. Заметив землянина, она встала и принялась растирать руками по щекам слезы.

— Простите, ваша милость, — проговорила Гвен.

— Что-то случилось?

— Нет, ваша милость.

— Тогда почему плачешь?

Девчонка шмыгнула носом, вздохнула и покачала головой.

— Я не смею мешать вам своими слезами. Но я просто до конца не верю, что всё благополучно получилось. Я не верила, что вы возьмёте в услужение. И когда вы защитили меня, я в это не могла поверить. И в вашей крепости не верила. И даже когда мы двинулись в путь — всё равно не верила, думала, меня прогонят. А когда поверила, слёзы сами потекли от усталости. Простите, ваша милость, я больше не буду плакать.

Дмитрий хотел возразить, мол, не лучше ли свобода, чем служение? Но не стал. Это другой мир. Это на Земле человек, если он не в дикой отсталой стране, живущей по дремучим традициям, то может существовать в полном достатке, будучи одним.

Здесь всё не так. Если ты не часть общины, артели, цеха, гильдии, терции или же свиты знатного господина или купца — ты никто. Тебя могут просто так убить. Могут избить и ограбить. Могут угнать в рабство. И никто