Возвращение в Петроград - Влад Тарханов

рота и пулеметная команда, но вскоре к ядру этого небольшого отряда прибилась ещё рота семеновцев и кексгольмцы, которые решили мятеж не поддерживать. Они и стали тем волноломом, который остановил первую волну наступающих мятежников. Эпицентром боев стало Марсово поле, на котором закрепились кутеповцы.

К ночи установилось некоторое подобие равновесия. Из Москвы и ставки (Могилева) в столицу отправились эшелоны с казачьими частями. Но тут вступил в дело ВИКЖЕЛЬ[3] — профсоюз железнодорожников, устроивший саботаж перевозок. А наутро стало известно, что пулеметные полки в предместьях столицы решили поддержать мятеж. Готовилась переброска отрядов из Выборга. На сторону бунтовщиков перешел и Кронштадт (экипажи кораблей, а вот гарнизоны крепости и фортов оставались верны присяге).

Всё решилось в шесть часов поутру. Пришла телеграмма со станции Дно от барона Унгерна. «Пребывая в состоянии душевного расстройства вдова императора Николая Александровича, Мария Фёдоровна, покончила с собой, бросившись под проходящий по станции поезд. Не уследил. Виноват. Требую судить меня судом военного трибунала. Унгерн». Был срочно опубликован соответствующий Манифест. Поскольку Александра Фёдоровна не успела принять постриг, назначены ее похороны вместе с захоронением императора Николая. Афиши с манифестом и утренние газеты справились с мятежом намного эффективнее пушек и пулеметов. Потеряв знамя мятежа, он потух сам по себе. И только на следующий день с осуждением мятежников выступили сановники Русской православной церкви, как-то долго они раздумывали, что говорить и кого поддерживать.

В последний день февраля в Выборге (откуда должны были выступить пулеметные полки) был задержан подозрительный человек, оказавшийся британским подданным Сиднеем Рейли. Более в ЭТОЙ ветке истории ни про Сиднея Рейли, ни про Соломона Розенблюма никто ничего не слышал.

[1] Отдачи у карабина Мосина, из которого стрелял Пётр в тире, действительно ощущается меньше, чем у привычных Петру гладкоствольных фузей и мушкетов — хотя порох тогда использовали слабый, но калибр-то был каков! И навеска пороха, соответственно!

[2] Единственны высокопоставленный офицер, пытавшийся силой оружия подавить февральский мятеж против царя. Искренний убежденный монархист. Враг советской власти. Видный деятель белого движения. В РИ был выкраден из Парижа чекистами в ходе операции «Трест» в 1930 году. В этом же году расстрелян.

[3] Удивительное дело, но в ЭТОЙ реальности некоторые революционные по сути своей образования стали появляться перед событиями так называемой Февральской революции. Тут был Февральский мятеж. Почему? По результату! Если бы Николай сумел подавить бунт — то те события тоже называли бы Февральским мятежом, но он окончился для заговорщиков удачно — поэтому назван революцией. В общем, реальности немного отличались, хотя расхождения были не столь значительными.

Глава двадцать пятая

Зима семнадцатого года наконец-то заканчивается

Глава двадцать пятая

В которой зима семнадцатого года наконец-то заканчивается

Петроград. Зимний дворец

28 февраля — 1 марта 1917 года

Конец февраля был крайне сложен. Регент посетил Гатчину, которую плотно окружили самые преданные части. С наследника престола, которым стал больной гемофилией царевич Алексей не должно было упасть и волоса. Но была одна проблема — мальчик как-то быстро стал круглым сиротой. Пётр ни минуты не сомневался в том, что тайный приказ на устранение Александры Фёдоровны был отдан правильно и вовремя: сам ход событий показал его необходимость. Чем-то супруга Николая II напомнила первому императору старшую сестру Софью: властная, не боящаяся идти по головам, стремящаяся к власти любой ценой. Она (Александра Фёдоровна, естественно, а не Софья) смогла подчинить себе упрямца Ники, хотя и делала это умело, исподволь. Но главное было не в методах власти, главное — в результате! А результатом влияния Алис стало втягивание России в никому не нужную войну с Германией. «Рыцарский» поступок Николая Александровича граничил с рыцарской же тупостью и головотяпством. России нельзя было втягиваться в европейские разборки! Тем более на стороне Франции, которая Россию презирала и Англии, которая ее боялась. Пётр очень хорошо помнил свой европейский вояж. И высокомерие островитян, и презрительное отношение к далеким варварам со стороны «просвященной», но весьма и весьма вонючей Галлии. И это не аллегория. Вонь в Лувре стояла такой, что пребывающий в Париже русский царь эти полтора месяца вспоминал потом с явным отвращением. Тем не менее, тогда ему удалось чуть-чуть повернуть политику королей самой могущественной страны континента в благоприятную для себя сторону. Но… они нас презирали тогда, ничего не сменилось и сейчас.

В последний день зимы в Зимнем появились представители союзников. А именно два официально самых влиятельных лица: посол Франции Жорж Морис Палеолог и посол Великобритании Джордж Уильям Бьюкенен. Они были чем-тот внешне схожи, и в тоже время поразительно отличались один от другого. Оба Жоры, среднего роста, довольно худощавые господа (солидности им придал уже почтенный возраст) с роскошными усами и спокойно-презрительными физиономиями. Они находились перед своим вассалом, пусть и неофициальным. Отличались они темпераментом: горячая кровь потомка Византийских императоров, которые уже не один век служили европейским хозяевам соперничали с холодной чопорностью потомка норманнов.

(Жорж Морис Палеолог)

(Жорж Уильям Бьюкенен)

При этом они (достаточно часто) выступали единым фронтом. Особенно когда надо было добиться от царя и его генералитета ускорения событий на фронте. Они вежливо, но без огонька поздоровались с Михаилом и так же вежливо, но с долей безразличия (Палеолог) или даже раздражения (Бьюкенен) поздравили регента с началом правления. Пётр только лишь кивнул головой в ответ, предложив жестом господам послам присесть.

— Правительство Его Величества желает, чтобы вы, как регент и правитель Империи подтвердили все союзнические обязательства. Кроме того, мы настаиваем на подписании документов об урегулировании долгов империи перед частными лицами и правительствами наших государств. К сожалению, прошедшая конференция не дала нам точных ответов и гарантий…

— Простите, что я вынужден перебить вас, господин посол. — Михаил не слишком вежливо прервал Бьюкенена. — Но на конференции так же не был озвучен ответ на наш вопрос о проливах и Константинополе. Мы не получили никаких гарантий о статусе проливов после войны, только смутные обещания «рассмотреть этот вопрос». Кроме того, меня смущает ваше желание еще и ограбить мою страну. Иначе я ваши финансовые претензии рассматривать не могу. Более того, вопросы о поставках оружия и боеприпасов тоже не получили в ходе этой конференции приемлемое для России решение. Вы не выполняете свои союзнические обязательства, господа. Но требуете их выполнения от нас. Ваше требование наступления русской армии в марте абсолютно неприемлемо. Наступление будет в мае и только