Князь незваный - Владимир Анатольевич Васильев

трещала без умолку. Нет, про работу всё-таки не забывала, и пару раз отвлекалась на посетителей. Первый раз на курьера, принёсшего сумку документов, а второй на пожилую боярыню, которая привела сына «для снятия слепков ауры и внесения в реестры, как положено».

Остальное время красотка посвятила мне и пела как соловей. Я узнал кучу сплетен про коллектив Департамента, и уже собирался плавно подвести разговор к тому, зачем, собственно, сюда и припёрся. Попросить привести Анастасию, помощницу и родственницу начальницы.

Но только я вскользь упомянул про Аллу Феоктистовну, как девушка всплеснула руками, и заговорщицки понизив голос произнесла:

— Сегодня, как только я пришла на службу, такой скандал был, такой скандал! Алла Феоктистовна отправила свою помощницу Настю, ой, простите, Анастасию, в монастырь Мары Всеведающей. И Настя так кричала, так кричала! И так жалко её! Она, конечно, на нас, простых служащих, смотрела всегда свысока, хоть и сама простолюдинка. Но она же родственница самой Аллы Феоктистовны…

— Почему жалко-то? — прервал словесный поток я. — Ну помолится в монастыре, делов-то…

— Ах, сударь, вы разве не знаете? Этот монастырь около городка Мытищи — страшное место. Оттуда выходят только на кладбище.

Ого! Похоже всё куда круче, чем я предполагал. Старушенция по-настоящему разозлилась на внучку. И за что, хотел бы я знать? За то что та слила информацию обо мне и Михаиле газетчикам? Это понятно. Но почему чиновница окончательно списала родственницу и помощницу, которую явно не один год готовила?

Так, думай, голова… Шапку… Нет, речь уже не о шапке… Тут уже голове надо думать, о том, как просто на плечах остаться. Дело попахивает чем-то очень серьёзным. Судя по всему, чёртова дама-волхв собиралась продать информацию о наследниках княжеского рода Снегоступовых-Званых кому-то очень влиятельному, и за очень жирные плюшки лично для себя. А внучка… двоюродная внучка всё испортила, слив информацию в газету.

И мне ну совсем сильно захотелось поговорить с этой информированной внучкой.

Следующие два дня я провёл очень плодотворно. В кабаках. На самом деле, не всё так круто. Не в кабаках, конечно, а в кафешках, где отлынивал от работы рядовой персонал разных департаментов. Сначала собирал информацию около Главного Управления Божественных Слуг, а затем и около гаражей Департамента Дорог Москвы. Два таких разных ведомства меня заинтересовали потому, что использовали паровые автомобили одной марки. И одного цвета. Отличались те только эмблемами на дверцах.

Везде помогал мой магический шарм и… и ловкость рук. В итоге я обзавёлся необходимым набором документов, вытащенных из карманов и портфелей мелких служащих. А немного подправить документы для меня не проблема.

Пришлось ещё потратиться на несколько комплектов одежды, грим и заказ в мелкой типографии. Одним из важнейших результатов моей операции должно быть то, чтобы никто не смог найти концов. Просто потому, что не будет знать где искать.

Третий день операции, оказавшийся субботой, для меня начался очень рано. Сначала я отправил в монастырь письмо со срочным курьером, предъявив поддельный приказ на почте, затем явился в гараж Департамента Дорог Москвы, предъявил так же поддельную накладную для получения паромобиля «в ремонт», разыскал нужную машину, терпеливо дождался пока в двигателе той разогреется вода, и выехал за ворота.

В условленном месте меня ждал Нагибамир с сумками, в которых был ещё один набор одежды. Я наклеил поверх эмблем дорожного департамента на дверцах паромобиля листы чёрной бумаги со знаками церковников, также заклеил номера бумагой с фальшивыми цифрами, и погнал машинку в Мытищи. Там посадил за руль Нагибамира, чуть прокатился на заднем сиденье, выматерился и снова сел за руль сам. Этот парень водить машины умел, но кое-как. Никто не поверит, что управляет профессиональный шофёр.

И это вдруг стало настоящей проблемой, грозившей срывом операции. Так что пришлось заехать в автомагазин и купить плёнку, наглухо тонирующую стёкла. Любители пускать пыль в глаза есть и в этом мире.

Но как бы то ни было, ещё задолго до полудня к воротам нужного мне монастыря подъехал паромобиль со всеми знаками церковников. Постоял полминуты, которые потребовались нам с Нагибамиром, чтобы поменяться местами, затем с водительского места выскочил шофёр и с поклоном открыл заднюю дверцу, из которой важно вылезла немолодая полная дама.

Мне пришлось немало повозиться с образом. И чтобы черты лица походили на женские, и чтобы полнота смотрелась естественно. Но вроде бы пока образ лишних вопросов не вызывал.

Я дошагал до ворот и произнёс выскочившей навстречу и низко поклонившейся привратнице:

— Имею поручение к вашему начальству. Извольте проводить.

Звонкий девичий голосок я бы подделать не смог, но усталый низкий голос пожилой дамы, надеюсь, получился ничего так.

Меня проводили ко второй помощнице настоятельницы. Никого старше не было, потому что две первые персоны монастыря были вызваны для срочного отчёта в Главное Управление. Я сам их вызвал поддельным письмом. И вернутся они не скоро. Пока там разберутся, в выходной-то день.

Нервничающей худой женщине я предъявил собственноручно состряпанное письмо и требовательным голосом распорядился:

— Имею дело к послушнице Анастасии по поручению её родственницы Аллы Феоктистовны. Извольте обеспечить нам конфиденциальную беседу.

Женщина со стервозным взглядом опытной интриганки, но задвинутой на третьи роли, засуетилась, хотя бдительности не потеряла. По крайней мере, в предъявленную мной бумажку вчиталась очень внимательно. Сунула поддельный документ себе за лиф дорогого корсета, скрывающийся под скромной рясой, и отдала распоряжения вызванной монашке.

Уже через десять минут я сидел в кресле, а в тесную келью привели Анастасию. В кандалах на руках и ногах. Я не подал виду, что удивлён царящим здесь нравам, а сопровождавшая послушницу крепкая монахиня ещё и проворчала:

— Постарайтесь не затягивать, старшая сестра. Эту дуру ещё не пороли сегодня, а распорядок нарушать нельзя. Мара Всеведающая не любит долго ждать жертв.

Затем тюремщица пристегнула к специальному кольцу в полу длинный конец цепи, соединяющей кандалы в единое целое, и только убедившись, что послушница никак смыться из этой кельи не сумеет, удалилась.

Когда мы остались вдвоём, я поймал потухший взгляд дурочки, и мне её стало просто жалко. Ну вот такой я. Не мстительный. Нет, допросить, конечно, надо, не просто же так я три дня подготавливал операцию. Но и жалко, всё-таки…

Я быстро продумал новые варианты, и затем произнёс своим нормальным голосом, который Анастасия один раз слышала:

— Ну привет! Знаешь, я пришёл задать несколько вопросов, но если мы договоримся, то я готов вывести тебя отсюда и…

— Женитесь? О боги! Это так романтично!