Ваше Сиятельство #14 - Эрли Моури

полету лишь к утру понедельника, и Ольга Борисовна вполне могла бы подняться на борт под предлогом проверить работу команды техников, Моравецкий настоял, чтобы она осталась на вимане на ночь. Мотивировал тем, что на вахте учет входящих и выходящих гражданских перед вылетом будет немного строже, и он не уверен, что сможет скрыть ее присутствие от дежурной смены.

Кроме огромной тревоги, что предстоящую ночь ей придется провести вовсе не в гостинице, Ковалевская была полна и других беспокойных мыслей: о Саше и о Денисе. О Денисе потому, что она обязана присутствовать на его коронации. Не появиться ей в такой важный, особенный для Отечества и самого Романова день было бы не просто жутким проявлением неуважения. Это стало бы даже чем-то похожим на предательство. Ведь их так много соединяло в детве! И разве есть у Дениса кроме его матери, Анны Станиславовны, человек более близкий, чем она⁈ Ну может быть еще Сергей Самарский и Лапин… Но нет, всегда именно с ней Денис делился секретами и мечтами, говорил о сокровенном!.. И теперь в этот Великий День как она могла не прийти⁈

Страдая от этих мыслей, Ковалевская решила приготовить сообщение цесаревичу и настроить его отправку на утро 1 июля — день коронации. Отправлять его раньше Ольга опасалась, потому как у Романова обязательно возникло бы много вопросов, на которые она пока не может ответить. И Денис, конечно, забеспокоился бы, почувствовал что-то слишком неладное, связался с профессором Белкиным или направил бы людей, чтобы ее найти. Если же сообщение не приготовить заведомо, то неизвестно, когда будет у нее возможность наговорить его и отправить в приемлемые сроки. Ведь скорее всего именно первого июня «Гектор» заберет Елецкого с его группой и сразу устремиться к Шри-Ланке.

Отойдя подальше от стеллажа с оборудованием, у которого еще возились техники, Ковалевская переступила через сплетение проводов, обошла стойку охлаждения кристаллов гирвиса и уже там нашла относительно спокойное место. Поглядывая в иллюминатор на мрачные пространства ангара, она отстегнула от ремня эйхос и глянула на часы. Приближался конец смены третьей группы техников их института — Ковалевская должна была вместе с ними покинуть «Гектор». Должна, но сегодня она не собиралась это делать. Княгиня поднесла эйхос ко рту и негромко сказала, нажимая на шероховатую кнопку:

— Денис, здравствуй! Я перед тобой очень виновата. Знаю, что ты меня ждешь во дворце. Я должна, сто раз должна быть рядом с тобой! И мне это очень хочется сделать. Поверь, даже сердце щемит, от мысли, что я не могу быть там! Прости меня еще раз, но я не приду. Так нужно. Я потом все объясню. Ты же знаешь, что в серьезных вопросах я всегда была ответственной. Сейчас просто поверь мне на слово: у меня есть очень веские причины не появится во дворце. Увы, так совпало, что мои причины и этот великий день! Ты мне очень дорог, Денис! Сейчас я испытываю огромный стыд, что поступаю так. Даже мысли путаются, как тебе все это преподнести мягче, так чтобы ты понял. Еще и еще раз прости. И, пожалуйста, не пытайся меня искать, пока я сама не выйду на связь. Это очень важно и так надо! Поздравлять заведомо не буду — сделаю это, когда увидимся! Все, прости. До встречи!', — Ковалевская чмокнула губами, издавая звук поцелуя — этому она научилась у Ленской. При этом мысленном поцелуе княгиня представляла щеку цесаревича. Ей даже показалось, что она слегка колючая. Когда-то Романов целовал ее в губы и очень жарко. Так было несколько раз, но теперь таким поцелуям больше не было места в их по-прежнему добрых отношениях. Ковалевской даже казалось, что с тех пор их отношения стали еще честнее и лучше. По крайней мере из них исчезла некоторая недосказанность, которая тяготила ее.

Убирая эйхос, Ольга почувствовала чье-то присутствие слева чуть сзади. Повернула голову и увидела капитан-лейтенанта Моравецкого. Он стоял между стальными панелями стены и мерно гудевшей стойкой охлаждения.

— Денис?.. У вас, ваше сиятельство, есть любовник? — грязно-зеленые глаза поляка полнило изумление. При этом на его губах заиграла неприятная улыбка.

— Нет, это мой друг. Просто хороший друг. А подслушивать, Вислав Борисович, нехорошо. Не думала, что вы на такое способны, — негромко, но строго сказала княгиня.

— Прошу прощения, Ольга Борисовна, но я вынужден был сюда пройти, чтобы не загораживать проход вашим специалистам, пролез сюда, и всего лишь стал невольным свидетелем вашего монолога, — оправдался Моравецкий, обходя ребристую конструкцию с кристаллом гирвиса.

Он сам не понимал, как так получалось, что уже не первые раз ему приходится оправдываться перед этой девчонкой по малейшим пустякам. Даже перед Носковым такое случается чрезвычайно редко, а вот перед ней пришлось снова. Да, ее высочайший титул, как бы требует уважения, даже большого почтения, но он пытался угодить ей по другим причинам.

С тех пор как состоялся разговор, положивший начало их общей тайне, прошло немногим больше суток, но при этом как необъяснимо быстро и странно изменились их отношения. Если еще недавно, Моравецкий томился желанием просто дрыгнуть эту сучку, то сейчас даже слово «сучка» нечасто возникало в его мыслях.

Еще полчаса назад, выйдя с ангара и глядя на солнце, заходившее за решетчатые башни Пермского НПИ, Вислав думал, что он на нее всерьез запал. Причем это случилось неожиданно быстро. Он, талантливый менталист, умеющий подбирать ключики к сознаниям других людей, вместо этого поддался чарам девчонки. Это походило на катание с ледяной горки, когда желаешь лихо скатиться на ногах, но неожиданно теряешь равновесие и с тобой происходит то, чего ты вовсе не планировал. Моравецкий понимал, что виноват в происходящем только он сам. Он слишком погрузился в фантазии об этой притягательной красавице. А фантазии всегда были его слабым местом. Пожалуй, даже больным: он легко проваливался в них и слишком плотно жил там, неверно оценивая реальность.

Со вчерашнего дня поляк тихо, с большой осторожностью пытался влиять на княгиню с помощью ментальных хитростей. Он касался ее тонкого тела, искал зоны отвечающие за чувственность, и активировал их, подселяя свой образ и ожидая, что Ковалевская скоро сама начнет испытывать к нему влечение. Такой прием прежде он с огромным успехом опробовал на баронессе Прудовой, которая потом долго бегала за ним. Виславу безумно хотелось, чтобы княгиня пала перед ним не под его нажимом, а сама захотела его ласки. Моравецкий даже представлял, как он всего