Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

описывались как «кратковременные спонтанные флуктуации метрики пространства-времени, приводящие к образованию микроскопических туннельных структур, связывающих удаленные или параллельные области континуума». «Плотность аномального поля» измерялась в «условных Тесла-Начя» (сокращение от «Тесла-Напряженности Частотно-Ядерного Анализа», как оказалось) и характеризовала «интенсивность специфического поля неэлектромагнитной природы, генерируемого в зоне аномальной активности». А «частицы типа При» (название происходило от «Примарные Реликтовые Излучатели Напряженности») — это были «гипотетические субатомные частицы, являющиеся, предположительно, квантами аномального поля и обладающие способностью к спонтанной аннигиляции с выделением значительного количества энергии неизвестной природы».

Конечно, эти определения все еще звучали довольно фантастично, и в них было много «предположительно», «гипотетически» и «в рамках данной концепции». Но, по крайней мере, теперь у меня была хоть какая-то отправная точка. Я хотя бы примерно понимал, что означают эти цифры в моих данных. Это уже был огромный шаг вперед.

Вооруженный этим новым знанием и доступом к сети, я снова погрузился в анализ данных с флешки. Теперь, когда я хотя бы примерно понимал физический, ну или хотя бы институтский, смысл этих «эфиров» и «частиц При», данные начали обретать какой-то… объем, какую-то глубину. Это были уже не просто абстрактные числа, а отражение каких-то реальных (пусть и очень странных) процессов, происходящих в той самой «аномальной зоне».

Я решил использовать свои наработки по нейросетям и кластеризации, которые я применял еще при анализе данных для «ГГЭСЗ».

Немного модифицировал свои алгоритмы, добавил в них новые параметры, попытался учесть специфику НИИ НАЧЯ. И начал «скармливать» нейросети очищенные и предварительно обработанные данные, пытаясь найти скрытые паттерны в этих загадочных всплесках «неизвестной энергии».

Процесс был долгим и кропотливым. Я экспериментировал с различными архитектурами нейронных сетей, подбирал параметры обучения, пробовал разные методы кластеризации. Компьютер, несмотря на свою «модифицированность» и кажущуюся мощность, иногда начинал ощутимо «тормозить» — объемы данных были действительно колоссальными. Но я упорно двигался вперед, шаг за шагом, пытаясь нащупать хоть какую-то закономерность, хоть какую-то ниточку, которая могла бы привести меня к разгадке.

И постепенно… постепенно что-то начало вырисовываться. Нейросеть начала выделять какие-то неявные, но повторяющиеся последовательности в данных, предшествующие этим всплескам. Кластеризация позволила сгруппировать всплески по каким-то общим характеристикам — по форме, по длительности, по соотношению различных «аномальных» параметров. Это были еще не четкие ответы, а скорее какие-то смутные намеки, первые проблески в темноте. Но они давали надежду. Надежду на то, что я на правильном пути. И что эта «аномальная зона» все-таки не так хаотична и непредсказуема, как казалось на первый взгляд.

Нужно было только продолжать копать. И не бояться тех странных, почти магических терминов, которыми была наполнена наука НИИ НАЧЯ.

Ведь, как сказал Гена, «какая разница, как это называется, если оно работает?».

А я очень хотел, чтобы оно заработало. В моих руках.

* * *

Я настолько увлекся анализом данных и экспериментами с нейросетями, что совершенно потерял счет времени. Когда Анатолий Борисович и Степан Игнатьевич снова начали собираться на обед, я только отмахнулся, сказав, что мне нужно закончить один важный расчет и я перекушу попозже. Они, кажется, не слишком удивились — видимо, такое здесь было в порядке вещей.

Но к вечеру желудок начал настойчиво напоминать о себе. Голова уже плохо соображала, а цифры на экране расплывались. Я понял, что если сейчас же чего-нибудь не съем, то ни о каком продуктивном анализе и речи быть не может. Тяжело вздохнув, я сохранил все свои наработки и поплелся в столовую, надеясь, что там еще осталось хоть что-нибудь съедобное.

К моему удивлению, столовая была почти пуста. Линия раздачи уже не работала, но на одном из столов в углу стояли подносы с блюдами для тех, кто задерживался на работе допоздна. А за одним из столов в центре я увидел знакомую фигуру. Гена, на этот раз в черной футболке с логотипом «Metallica», сидел, склонившись над тарелкой с супом, и одновременно увлеченно листал что-то в своем смартфоне. Рядом с ним на подносе лежала гора пирожков.

— Привет, Гена! — сказал я, подходя к его столу. — Не помешаю?

Он поднял голову, и на его лице расплылась знакомая дружелюбная улыбка. На этот раз он меня узнал.

— О, Лёха, привет! — он указал на свободный стул напротив. — Конечно, не помешаешь, присаживайся. Питаться исключительно работой — не очень.

Я усмехнулся.

— Почти. Но желудок почему-то требует чего-то более материального.

— Это правильно, — кивнул Гена, с аппетитом отхлебывая суп. — Мозгам тоже нужна энергия. Особенно когда пытаешься разобраться в наших… местных особенностях. Как работа, идет?

— Да, спасибо тебе огромное, Гена, — искренне поблагодарил я его. — Твоя «примочка» — это просто чудо! Я уже нашел кучу полезной информации в архивах, даже спецификацию на измерительный комплекс нарыл. Без тебя я бы еще неделю ковырялся.

Гена сначала посмотрел на меня с каким-то удивлением, как будто не совсем понимая, о чем я говорю. Потом он кивнул, как бы соглашаясь, и сказал:

— А, ну да, рад, что все работает. Главное, чтобы на пользу делу.

Я закинул в него еще пару деталей из утреннего происшествия, но заметил в его взгляде какую-то… рассеянность. Такое ощущение, что он совершенно забыл о моем визите в его «берлогу», о «гиперизлучателях», о «прямом канале с ноосферой» и, тем более, о том шаманском ритуале с чертежом на корпусе «примочки». Он как будто просто не помнил этого эпизода.

Я решил не заострять на этом внимание. Возможно, он действительно был настолько загружен, что мелкие детали просто вылетали у него из головы.

— Да уж, дел у меня, похоже, действительно невпроворот, — отмахнулся он, в итоге. — Иногда я сам удивляюсь, как еще помню, как меня зовут. Голова кругом от всех этих флуктуаций, проколов и нестабильных Z-полей.

Мы немного помолчали, поглощая свой скромный ужин.

Потом разговор как-то сам собой зашел о современных тенденциях в развитии искусственного интеллекта. Оказалось, что Гена, несмотря на свою специфическую работу, тоже следит за новинками в этой области, читает те же статьи и блоги, что и я. Мы с увлечением обсудили последние достижения в области глубокого обучения, перспективы создания сильного ИИ, этические проблемы, связанные с этим.

Гена высказывал на удивление здравые и интересные мысли, и я снова почувствовал, что нашел в его лице не просто коллегу, а человека, с которым можно поговорить на одном языке, даже если этот язык иногда включает в себя термины вроде «флуктуации эфира».

Внезапно у Гены