РОС: Забытый род - Гарри Фокс

— Ждать чего?! — в голосе прозвучала искренняя потерянность.

— Наши… выделения… — она выдохнула, снова покраснев, — …смертельны для тебя! Пока!

— Но слюна… — начал я, искренне не понимая. — Твой поцелуй…

— Да не о слюне я, дурак! — Виолетта вырвала руку, фыркнула от злости и смущения и стремительно зашагала прочь по переулку, скрестив руки на груди.

Я остался стоять посреди липкой темноты, как истукан, глядя ей вслед. Ее бедра ритмично покачивались под тканью платья, походка была вызывающе соблазнительной. Выделения. Не слюна.

Да ну нахрен?! Ви?! — громыхнуло в голове. — Так вот о чем вся эта пляска с бубнами! Аааа. Оооо. Осознание ударило, как обухом по голове, смешивая ужас с абсурдным смехом.

— Так стоп, — ахнул я, ледяная волна прокатилась по спине. Руки Виолетты внезапно показались не просто цепкими, а смертоносными. — Тогда в библиотеке… я мог умереть? Просто от… от того, что ты хотела?

Виолетта замерла, ее спина напряглась. Она не обернулась. Не ответила. Тишина в переулке стала густой, как ядовитый туман.

Я догнал ее за два шага, резко развернул к себе. Ее лицо было закрытой маской, но в глубине изумрудных глаз метнулась искра — то ли страха, то ли стыда.

— Ви?! — мой голос прозвучал резче, чем хотелось. — Ответь! Это был русская рулетка с твоим… ядом?!

Она отчаянно замотала головой, темные волосы хлестнули по щекам.

— Мы бы не дошли до этого! — выпалила она, слишком быстро. — Я бы… остановилась! Всегда контролирую ситуацию! — Но в ее глазах, широко раскрытых, читалось явное, кричащее "нет". Она бы не остановилась. Страсть, ревность, желание пометить "своего" перевесили бы осторожность. — Так! — она попыталась вырваться, голос стал визгливым от фальшивого аристократизма. — Неприлично обсуждать такие вещи благородным особам! Идио…

Я не дал договорить. Инстинкт, смесь ярости, страха и дикого влечения к этой опасной, непредсказуемой женщине, сработал сам. Я обхватил ее за талию, притянул к себе грубо, почти болезненно, и прижал свои губы к ее полуоткрытым. Не нежно. Не романтично. Страстно. Горячо. С вызовом.

Она вскрикнула от неожиданности, ее тело на мгновение окаменело. А потом… ответила. Невинность испарилась. Ее руки вцепились в мои волосы, прижимая сильнее. Ее губы были мягкими, податливыми, но в ответе чувствовалась та же дикая, хищная энергия, что и в бою. Она открыла рот, ее язык горячий и настойчивый встретился с моим. Она прижалась всем телом, как будто хотела впитаться, раствориться. В этом поцелуе не было невинности — была первобытная, звериная страсть, граничащая с безумием. И страх. Страх потерять, страх навредить, страх этой силы, что клокотала между нами. Мы стояли, сплетясь, в грязном переулке, дыша друг в друга, забыв про яды, про Аспида, про все на свете. Мир сузился до точки соприкосновения губ, до дрожи в ее теле, до бешеного стука наших сердец.

Она оторвалась первой, резко, как от удара током. Ее губы были влажными, покрасневшими, глаза — огромными, темными от возбуждения и растерянности. Она судорожно сглотнула, пытаясь поймать дыхание, и спрятала лицо у меня на груди. Ее голос, когда он наконец прозвучал, был тихим, сдавленным, лишенным прежней бравады:

— Я… я не могу же тебе запретить… — прошептала она в ткань моего камзола. Пальцы ее все еще судорожно сжимали мою спину. — Пошли… Амалия ждет.

Мы пошли. Но уже иначе. Моя рука сама легла ей на талию, ее плечо прижималось к моему. Между нами висело молчание, наэлектризованное только что пережитым. Мои эмоции метались, как загнанный зверь. Страсть — да, она кипела в жилах, обжигая воспоминанием о ее губах, о ее ответном порыве. Страх — ледяной и рациональный, напоминающий о "эссенциях", о том, что желание может быть смертельным. И абсолютная, оглушающая непонятка. Что это за игра? Что она чувствует на самом деле? Фанатичную преданность "Альфе"? Жажду власти через меня? Или… нечто большее, искреннее, но столь же опасное? И как это все совместить с необходимостью "понравиться" еще четырем сестрам? Голова шла кругом.

Мы вышли из переулка и ступили на широкий мост. Лиловый свет Изнанки упал на нас. И мгновенно — как по команде — стражницы у перил, девушки на подходах — все, как один, опустились на колено. Головы склонились. Но взгляды… взгляды были красноречивее слов. Зависть — жгучая, ядовитая — полосовала спину Виолетты. Страсть — голодная, обнаженная — впивалась в меня, словно пытаясь содрать одежду. Я почувствовал, как по спине бегут мурашки под этим всевидящим, всежелающим натиском.

И Виолетта… Плутовка. Она почувствовала это. Чувствовала взгляды, зависть, желание. И она использовала это. Она прижалась ко мне еще сильнее, обвила рукой мою спину, положила голову мне на плечо. И… тихонько засмеялась. Легкое, едва слышное хихиканье, сотрясавшее ее грудь. Как будто я только что шепнул ей на ушко смешную, немного похабную шутку. Как будто мы делились интимной тайной на глазах у всей этой преклоняющейся толпы.

Плутовка, — пронеслось у меня в голове с горьковатым восхищением. — Настоящая змея. Помечает территорию. Наслаждается своей победой и их завистью. И использует меня как щит и как трофей одновременно. — Я стиснул зубы, глядя на зловещие шпили замка, что росли перед нами. Впереди была Амалия. Умная. Красивая. И, без сомнения, смертельно опасная. Игра Тотемного Аспида продолжалась, и ставки только росли. А у меня на пальце леденел Перстень, на губах — привкус Виолетты, а в крови — коктейль из страха, желания и полной, абсолютной растерянности.

Виолетта не отпускала мою руку ни на секунду. Даже когда узкие винтовые лестницы или низкие арочные проходы заставляли нас идти почти в обнимку, щекой к щеке. Ее хватка была цепкой, как у удава, претендующего на добычу. Вход в замок стал повторением площади и моста, только под сводами. Стражницы у ворот, служанки в галереях — все замерли, склонив головы или опустившись на колено. Шепот восхищения, завистливые взгляды, устремленные на Виолетту, и голодные — на меня. И… хищный, знакомый силуэт за мраморной колонной.

Аманда.

Она не вышла. Не бросилась дразнить сестру, не попыталась прикоснуться ко мне. Она просто стояла там, наполовину скрытая тенью. Один палец был зажат между ее зубами, она нервно, с явным наслаждением покусывала его подушечку, не отрывая горящего, безумно-восторженного взгляда от меня. Казалось, она мысленно уже сдирала с меня этот проклятый бархат. Я резко отвел глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодная волна. Представить себя с ней в одной постели?