Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз

Но все же решительность девочки и явное умение вести дела удивляло. Или просто привык я к тому, что у наших детей в таком возрасте разве что сопли уже не утирают, а то, что здесь дети к таким годам умеют за себя ответить, мне и вовсе в диковинку? Скорее всего. В любом случае — я стоял у нее за спиной, рта не раскрывая, и приказчики лишь время от времени с подозрением косились на мою разбитую морду и заплывший глаз. Затем один из приказчиков, белобрысый конопатый парень со всклокоченными волосами, шепнул что-то другому, и подозрительность сменилась любопытством.

Расчет производился уже не в складе, а в маленькой конторе, пристроенной к нему сбоку, — самой настоящей будке, куда влез только железный сейф, открывавшийся со скрипом и лязгом, и стоячая конторка, на которой подсчет монет и производился. Принимал и считал деньги сам хозяин, приказчикам такого дела не доверяя, видать. А может, тут просто принято так.

Когда закончили, хозяин — среднего роста худой мужичок в черной шляпе, с бородой как у Солженицына и таким же постным лицом — взял старинного вида ручку с острым пером и, часто макая ее в чернильницу с черной тушью, быстро написал расписку на листочке гербовой бумаги, помахал ею в воздухе, чтобы буквы просохли, а затем отдал бумагу Вере со словами:

— Пожалуйте, барышня. Как эту телегу выгрузят на «Окуня», так и вам соберем заказ. До пяти вечера все на судне будет.

— Спасибо, Фома Сергеевич, будем ждать, — солидно ответила девочка.

На этом мы торговца сидром покинули. Кстати, сидр я оценил — очень он тут хорош, прямо живой яблочный вкус, и хмельной он едва-едва. И что вчера успел заметить, пока в кабаки местные заглядывали, — крепких напитков нет. Даже в рюмочной, где народ уже в стельку напивался, пили все больше вино какое-то. Или что-то в этом духе. Надо будет спросить, гонят тут водку или что другое крепкое, только не у Веры. У шкипа спрошу — он у нас профессионал настоящий. По всем делам.

Городской рынок ожил, было людно, шумно, суетно. В самую его середину мы не полезли — там ряды все больше с едой, — а пошли по краю площади, где на первых этажах домов разместились лавки. Прошли мимо оружейного магазина, где я вчера так удачно закупился, затем Вера зашла в аптеку, сказав, что надо для судна запас лекарств и прочего пополнить: большая часть медицинского припаса погибла вместе с караваном.

Аптека занимала небольшое помещение с высоким потолком, полутемное, насквозь пропитанное тем самым запахом, про который говорят «аптекой пахнет». Капитальный, на века выстроенный прилавок из потемневшего от времени дуба и такие же шкафы с маленькими ящичками вдоль двух стен. За прилавком пожилая худенькая женщина с прямыми седыми волосами, аккуратно убранными в конский хвост. Покрытое сеткой мелких морщинок лицо приятно и в другое время должно было быть улыбчивым, но сейчас оно скорее выражало сочувствие и какую-то осторожность, словно она не уверена в том, что нужно говорить своей посетительнице.

— Верочка, — сказала женщина, — прими мои соболезнования — не знаю, что еще сказать можно.

— Евдокия Павловна, спасибо, — кивнула девочка. — Не надо ничего говорить, что тут изменишь!

— Преподобный Симон в субботу отслужит литанию по невинно убиенным. Я его вчера вечером видела, он мне и сказал, что случилось.

— Мы с «Чайкой» уйдем до субботы. Но преподобному спасибо скажем — нам все равно к нему заходить.

— Зайдите обязательно. А я чем могу помочь?

— Походную аптечку собрать надо — наша неграм досталась, — ответила Вера.

Евдокия Павловна присмотрелась к моему лицу, затем спросила девочку:

— А чем ты так хорошо швы наложила? Твоя же работа?

— Это моя собственная сумка, ее на что серьезное не хватит, — ответила девочка. — А Игнатий сегодня экипаж уже нанять обещал.

— А полковник что говорит?

— А что он может говорить! — вздохнула девочка. — Ополчения он собирать не будет, а по-другому Племя Горы не побьешь.

— Думаю, что будет, — сказал появившийся из задней комнаты лысоватый мужчина с седой бородкой, в зеленой «профессорской» шапочке и маленьких круглых очках. — Просто не сейчас. У рыбаков сейчас путина, тунец идет, у фермеров тоже урожай и сезон сидра. Да и племя после таких набегов прячется, настороже живет.

— И что? — спросила девочка, обернувшись к новому собеседнику.

— Я полковника вчера видел, говорил с ним, — пояснил седобородый. — Племя это много бед чинить стало, так оставлять нельзя, говорит. Совсем обнаглели. Но с самих негров что возьмешь? Дети природы. Турки их мутят, надо так выступить, чтобы у дикарей охоту нападать отбить и — главное — прихватить тех, кто им ружья возит и на безобразия подбивает.

— Правда?!

В голосе Веры послышалась надежда. Пусть отца не вернешь, так хоть отомстить надо, — лично я идеи со «второй щекой» тоже никогда не поддерживал. И если есть вероятность того, что неграм дадут по шапке и черепу под ней, — я бы только рад был.

— Око за око, зуб за зуб, — сказал собеседник. — Сейчас их не накажи — вообще дороги непроезжими станут. А к походу будет неплохо, если с рудника охрана придет, а раньше чем через месяц их не ждут.

Дальше разговор у них перешел на дело, седой, имени которого я так и не узнал, начал собирать по списку то, что Вере требовалось, а я бестолково перетаптывался на месте, почти ничего не понимая из того, о чем они говорят. Правда, один раз оживился и ввел себя в расход, обнаружив, что здесь торгуют самыми настоящими ИПП в плотных обертках из толстой бумаги. Такая штука всегда может пригодиться: боец без перевязочного пакета и не боец вовсе. А заодно и жгут купил, самый настоящий, резиновый, только вместо пластикового замка на нем хитрая латунная петля была. Но это ничего, главное — чтобы, случись чего, можно было конечность перетянуть.

Сумка с медикаментами и прочим получилась здоровенная, но, к радости моей, тащить ее не пришлось: аптекарь обещал прислать ее с посыльным прямо на «Чайку». Мы же собирались еще побродить по рынку.

— К букинисту зайдем? — спросил я, напомнив о своей цели похода.

— Обязательно. Вон лавка, в следующем доме.

Действительно, над маленьким магазинчиком висела жестяная вывеска в виде раскрытой книги, а на окне белой краской было написано «Букинист». Дверь была скрипучая, да еще и колокольчик над ней звякал. Зашли, огляделись. Магазин, к моему