Темный Лекарь 17 - Вай Нот

левая рука была изуродована, кожа содрана, обнажая мышцы и осколки костей. Рядом другой подросток стонал, прижимая к животу окровавленную ткань. Третий вообще не двигался, его лицо было бледным как мел, а из глубокой раны на шее медленно сочилась кровь.

Местные лекари, трое мужчин и две женщины в серых халатах, метались между койками, накладывая повязки, вливая зелья, пытаясь остановить кровотечения. Все они были магами-целителями, обученными, опытными.

Но недостаточно сильными.

Канвары могли позволить себе нанять хороших лекарей. У них были ресурсы, связи, деньги. Но не высокоранговых магов Вийон, способных вернуть человека с того света, когда его душа уже готова отлететь. Здесь уже имели значение не деньги, а политика. А Катарина никогда не позволяла по-настоящему сильным Вийонам постоянно работать на Великие Кланы.

И Канвары не были исключением. Они либо приходили в клиники Вийон на общих основаниях, либо услуги высокоранговых Вийон становились предметом очень серьёзного торга.

Таких можно только украсть. Или обмануть. Как обманули когда-то её.

Анжи остановилась посреди зала, окидывая взглядом раненых. Её магическое чутьё автоматически оценивало каждого. Она сразу видела, кто уже в критическом состоянии, а кто может подождать, и выбирала кого нужно спасать первым.

Юноша с разорванным животом. Потом тот, что с раной на шее. Затем мальчик со сломанными рёбрами в дальнем углу, они проткнули лёгкое, он захлёбывается кровью.

Она сделала шаг вперёд, но никто даже не повернулся в её сторону.

Лекари продолжали работать, словно её здесь не было. Один из них, мужчина средних лет с усталым лицом, прошёл мимо неё так близко, что задел плечом, но даже не извинился. Даже не посмотрел.

Анжи давно привыкла.

С тех пор как Симон сбежал, её жизнь изменилась полностью.

Раньше, когда она была «возлюбленной Ракши Канвара», «матерью его уникального ребёнка», к ней относились с уважением. Осторожным, настороженным, но уважением. Ей кланялись. С ней здоровались. Иногда даже пытались завести разговор, осторожно, взвешивая каждое слово, но всё же.

Теперь её словно не существовало.

Ракша потерял к ней всякий интерес в тот момент, когда понял, что больше детей от

неё не получит.

Какое-то время он ещё пытался. Требовал. Настаивал. Даже угрожал.

Но женщина Вийон может забеременеть только тогда, когда сама этого хочет. Это одна из особенностей их дара. Абсолютный контроль над собственным телом распространяется и на это.

Симона, тогда ещё Викрама, она хотела. Потому что верила. Верила, что между ней и Ракшей что-то есть. Что-то настоящее. Любовь, возможно. Или хотя бы привязанность.

Какая же она была глупая.

Ракша не способен любить. Он способен только использовать.

Она была для него инкубатором. Способом получить детей с двойным даром. Воздуха Канваров и жизни Вийонов. Мощных магов, которые укрепили бы его клан.

Когда она это поняла, когда увидела его настоящее лицо, холодное, расчётливое, жестокое, что-то внутри неё сломалось.

И она больше никогда не смогла бы захотеть его ребёнка.

Ракша понял это не сразу. Потребовались годы, прежде чем он осознал, что она не просто отказывается. Она физически не способна забеременеть от него, потому что каждая клетка её тела отторгает саму мысль об этом.

Тогда он махнул на неё рукой.

Убивать не стал, скандал с Катариной Вийон ему был не нужен. Хотя сестрица с удовольствием бы сама придушила Анжи. Но, если бы она как-то всё-таки узнала правду, то дело могло бы приобрести совсем другой оборот.

Да и Ракше просто не было смысла её убивать. Она была сломана, изолирована, не представляла угрозы.

И со временем Великий Князь Канвар, видимо, просто забыл о существовании Анжи. Она перестала иметь значение. Стала просто полезным инструментом.

Сильный целитель в учебном монастыре, где постоянно калечат учеников.

Он издал приказ. Короткий, ясный, беспощадный.

«С пленницей Вийон запрещено разговаривать. Под страхом смерти».

И теперь она стала призраком.

Люди видели её. Но не замечали. Проходили мимо. Использовали её дар. Но не говорили с ней.

Она существовала в абсолютной тишине.

Анжи подошла к юноше с разорванным животом. Он уже потерял сознание, благословение, учитывая боль, которую он должен был испытывать. Его лицо было детским, несмотря на шрамы. Шестнадцать лет, не больше.

Она положила руки на его рану и закрыла глаза.

Её дар откликнулся мгновенно, тёплая, живительная энергия потекла из её ладоней в израненное тело. Она чувствовала каждое повреждение, каждый разорванный сосуд, каждую умирающую клетку.

Кишечник разорван в трёх местах. Печень повреждена. Внутреннее кровотечение. Шок. Организм на грани.

Но она могла это исцелить.

Энергия дара Вийон текла сквозь неё, направляемая годами опыта и железной волей. Ткани начали срастаться. Кровеносные сосуды восстанавливались. Кровь очищалась от токсинов множества лекарств, которые ему успели вколоть до её прихода.

Через несколько минут юноша застонал и открыл глаза.

Он посмотрел на неё и его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать.

Но один из лекарей тут же оказался рядом, грубо отталкивая Анжи в сторону.

— Не смотри на неё, — резко сказал он мальчику. — И не говори с ней. Понял? Или ты хочешь разгневать отца?

Юноша кивнул, бледнея. Страх в его глазах был очевиден.

Анжи молча отступила и направилась к следующему раненому.

Так продолжалось несколько часов.

Она переходила от койки к койке, исцеляя то, что другие лекари не могли. Вправляла кости. Восстанавливала разорванные мышцы. Останавливала кровотечения, перед которыми обычная магия была бессильна.

Никто не говорил ей «спасибо». Никто даже не смотрел ей в глаза дольше секунды.

Она была инструментом. Полезным, но безликим.

И с каждым исцелённым подростком она чувствовала, как ловушка сжимается теснее.

Потому что она понимала.

Канвары позволяют себе эти чудовищные тренировки именно потому, что она здесь. Потому что знают, маг Вийон вне категорий может вылечить практически любую рану, пока человек ещё жив.

Без неё эти мальчики умирали бы. Десятками. Сотнями.

И Ракша был бы вынужден умерить свою жестокость, потому что даже его ресурсы не безграничны. Даже он не может позволить себе терять учеников и сыновей с такой скоростью.

Но она здесь.

И поэтому он может калечить их безнаказанно. Потому что она всё исправит.

Она — его соучастница в этой бойне.

Анжи сжала кулаки, чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна отчаяния и ярости.

Она могла бы отказаться. Просто не лечить их. Позволить им умереть.

Тогда, возможно, Ракша изменил бы свои методы.

Но для неё это значило, что придётся обречь многих на смерть, когда она могла бы им помочь. И Анжи никогда не находила в себе смелости решиться на это.

Эти мальчики, они