Константинополь-Босфорский - Алексей Николаевич Осадчий

Деникин, однако ж, «завёлся» и высказал всё, что накипело у боевого генерала. Досталось Антанте, бездельникам великим князьям, интригану и политикану Скоропадскому. Самое удивительное — как и в моей реальности здесь в армейский корпус под нумером 34 начали собирать солдат и офицеров с украинской «пропиской», только У НАС инициатором был Корнилов а ТУТ генерал Путинцев. А Павлу Скоропадскому видимо во всех исторических реальностях выпадает роль лихого кавалерийского генерала. Корпус Скоропадского, равно как и Чехословацкий, считался наиболее сильным и устойчивым соединением на Юго-Западном фронте, только вот влияние полковника Нехлюдова на «хохлов» было минимальным и «Первый Украинский корпус» считали в Бердичеве логовом сепаратистов. Хорошо, ума хватило не устраивать «разборки» на виду у неприятеля. Возьмут да и врежут австрияки, воспользуются раздраем во вражеском стане…

Скоропадский начал перебрасывать вторые батальоны корпуса под Киев, где они быстро разрастались до бригад и богатейший помещик Малороссии Павел Петрович Скоропадский, генерал-лейтенант от кавалерии Российской императорской армии незаметно стал по мнению газеты «Киевлянин» ни больше ни меньше как «военным министром Украины»…

— А может оно и к лучшему, что вы Константинополь взяли, — внезапно изрёк Деникин, — может русский Царьград, возвращение Храма Святой Софии послужат толчок к развитию Новой России, страны Закона и Порядка. Как быстро, единомоментно рухнуло самодержавие. Было и нет…

Откровения генерала прервал стук в дверь.

— Ваше превосходительство, — командир «Константина», молодой кавторанг Елисей Елисеевич Кормильцев, получивший чин высокий за прорыв к Константинополю, вошёл в салон, — из города прибыл прапорщик Уколов, просит срочно принять по наисекретнейшему делу. Безотлагательно.

Чёрт! Неужели провалил всё прапор? Одно дело когда вояка врагов выцеливает и совсем иной коленкор, когда из бойца делаешь наёмного убийцу. Не учёл, не продумал. Бл… если влипли, то впору в бега подаваться, контрразведка Константина Николаевича за яйца подвесит, выпытывая кто дал задание на устранение Ульянова.

— Принято, Елисей Елисеевич, пусть прапорщик пройдёт в мою приёмную, она открыта, я подойду через минуту.

Уколов так и стоял в коридоре, подтолкнул горе-килера, тот еле ноги передвигал.

— Рассказывай, в темпе, что случилось? Спалился?

— А?

— Буй на! Чего прибежал?

— Тут такое дело ваше превосходительство, такое дело, — зачастил Уколов, — даже не знаю как сказать.

— Погоди, Степан Тимофеевич, не скороговорь, выпей вот, — воды из графина в стакан, прапору под нос, едва зубы не клацнули у тамбовского стрелка.

— Убили Ульянова и ещё семерых с ним.

— Каких семерых? Зачем семерых? Стой, что значит — «убили»? Ты не один что ли был? С кем?

— Не я, ваше превосходительство, не я, — Уколов страдальчески скривил лицо, жалобно так, словно профессиональный нищий милостыню выпрашивает, — опередили, сволочи.

— Ничего не понимаю, кто опередил. Как опередил. Рассказывай!

— Сижу, значит, в ресторации, напротив номеров мадам Пантелейкиной, где господин Ульянов остановился, в кармане наган, в другом браунинг, чтоб наверняка сработать.

— Так. Пока складно излагаешь.

— Вижу, выходит господин Ульянов с товарищами из гостиницы. Понимаю, много их, всех не перебить. Ждать решил когда обратно пойдут, может по темноте сподручнее будет «уговорить». Сижу смотрю. И тут поднимаются два господина от столика в углу, выходят на улицу и как начнут палить каждый из двух стволов по социалистам!

— Та-а-а-а-к! И что дальше?

— Известное дело, те господа полицию ждать не стали, да и какая тут полиция, мазурики вчерашние на моторе катают, милицией себя называют, а рожи бандитские.

— Стрелявшие походили на бандитов? Вспоминай, ты приметливый!

— Никак нет, ваше превосходительство! Сербьёзные господа, с выправкой. И стрелки отменные! Не иначе как офицеры.

— Час от часу не легче. И они уложили восемь человек и скрылись.

— Так точно! Швейцаром в ресторации бывший городовой служит, он и посмотрел трупы, сказал, что все восемь наповал, чистая работа. Ваше превосходительство, это ж как теперь быть, задаток возвращать?

— Тьфу! Степан Тимофеевич! Да как ты мог такое подумать! Всё твоё твоим и остаётся.

— Виктор Васильич! Спаси тя Христос, отслужу! — Уколов попытался бухнуться на колени, еле удержал прапора.

Вот же тамбовский волчара, про гонорар килерский переживал, а я и забыл про аванс. Хрен с ними со ста червонцами, прапор за них меня положит прямо здесь…

— Такое дело, Степан Тимофеевич, твоей вины тут нет, потому и деньги при тебе остаются, ну а две сотни, что сулил после всего, уж не взыщи, тебе не достанутся. Похоже, Константин Николаевич нескольким такую задачку задал, а мы с тобой Тимофеич бестолково провозились, опередили нас шустрые ребятки, похоже из службы дворцового коменданта Дедюлина. Но! Молчок о том! Государственная тайна! Проболтаемся — на корм рыбам пойдём.

— Понимаю, ваше превосходительство, — прапорщик вроде пришёл в себя. Подозреваю, что все переживания Уколова вертелись не вокруг восьми хладных тел, а о возвращении аванса терзался недокилер. Что ж, такие люди тоже нужны, особенно в той игре, которую ведёт контр-адмирал Колчак…

Глава 12

Такое ощущение, что одновременно по двум телевизорам, рядышком поставленным, показывают «Служебный роман» и «Жестокий романс». А что, режиссёр и там и там Рязанов. Только в первом фильме Новосельцев кадрил Алису Фрейндлих, а во втором, всё тот же мямля Мягков-Новосельцев-Карандышев на ейную «дочку» Ларису запал…

А представьте, что есть ещё и третий телевизор, который транслирует «Иронию судьбы», а по четвёртому идут «Дни Турбиных». Представили?

Примерно такие ассоциации и «разрыв шаблонов» случились у меня 8 февраля 1918 года в славном городе Киеве, когда пообщаться с контр-адмиралом Колчаком изъявили желание одновременно и генерал-лейтенант, «без пяти минут гетман» Скоропадский и «бердичевский Бонапарт» полковник Нехлюдов.

Скоропадский выделил под миссию союзной Руси Царьградской (уже месяц как после помазания Константина Второго привыкаем к новому «державному» названию государства) двухэтажный особняк на Владимирском спуске и заявился туда в сопровождении конвойной сотни. Наверняка «почти гетман» знал, что с визитом у Колчака находится полковник Нехлюдов, вот и решил Павел Петрович «сообразить на троих». А переговорить было о чём. В этой реальности Германия хоть и угрожала Петрограду, но не так страшно как «у нас». С 12 по 21 января под Двинском шли ожесточённые бои в которых добровольческие дружины, составленные из офицеров, юнкеров и добровольцев, подкреплённые десантными ротами Балтийского флота тормознули продвижение к столице двух полнокровных немецких дивизий. Похоже, то была последняя попытка кайзера обрушить Восточный фронт, полгода как немцы если и «наступали», то максимум батальоном. Хорошо сработала разведка, в кои то веки командование Северным фронтом действовало в единой связке с «купчиком» Гучковым, германские части были встречены на обустроенных позициях и артиллеристы расквитались за снарядный голод 1914–1915 годов, выпустив по