Дети, сотканные ветром - Артём Ерёмин

– До биения сердца! – весело закончила старушка и повела Льва за собой.

Со станции шла длинная аллея, зажатая хвоей. Впереди виднелись немалой высоты ворота. Где-то полпути до стен Баба Яра присела на край засохшего фонтана, только сейчас проявился её пожилой возраст.

– Конец! Похоже, выдохлась.

Трёхглавую башню теперь можно было рассмотреть в подробностях. Вряд ли она прижилась бы в центре Златолужья или где-нибудь в ином месте. Казалось, что она совсем из другой эпохи и давила на сознание.

– Сады цветут здесь силою и властью, – пропела Баба Яра, а после тяжело вздохнула. – Дальше ты сам, милый, а я отдохну и отправлюсь ближе к дому.

– Вы разве не пойдёте?!

– Для меня Собор закрыл свои врата навсегда. Не страшись Трезубца, Лев, ведь многие находят в нём то, что долго искали. Жаль, ты идёшь внутрь без накидки новобранца – это традиция Собора, которая показывает, что юнец только начал приобщаться к тайнам знаний, хранящихся в величественной башне.

– Мне будет не хватать вас, бабушка, – неожиданно для себя произнёс Лев.

Глаза старушки заблестели, и из-за поднятых бровей все морщины перебрались на лоб:

– Заруби себе на носу, милок: пожилые женщины не любят быть растроганными средь бела дня.

Лев и сам оставался сейчас на нервах:

– Вы помогали мне, не спросив, откуда у меня янтарь и зачем пришёл в ваш город.

– Все мы кого-нибудь ищем, милый. Я попрошу старых приятелей присмотреть за тобой. За твоим здоровьем нужен надзор. И знай, Собор бережёт тех, кого укрывает крылом. Держи гостинцы, трубочист, и ступай.

Баба Яра передала Льву кусочки колотого шоколада, завёрнутого в платок. Распрощались они без слов, и только мальчик оглядывался назад.

У распахнутых ворот находилась сторожка, в её тени прятались сутулый мужчина с собакой.

– Простите, – обратился к ним мальчик.

Мужчина с длинным пером в шляпе нехотя оторвался от записей. Даже дворняга у его ног ленно смотрела на Льва. По территории Собора блуждал невнятный далёкий голос, похожий на поздравительную речь.

– Глянь, Репей, этот не из подмастерьев, – прищурился на мальчика привратник. – Чей будешь, малец?

– Моё имя Лев. Меня пригласили на отбор трубочистов.

– П-ф-ф, трубочист, – раскашлялся привратник, вновь указывая дворняги на Льва. – Сроду подобного не видал. Толстосумы напрочь распоясались, скоро каждому по няньке выделят.

Собака на его слова задрала лапу и принялась гонять блох по брюху.

Мужчина мельком взглянул на бумаги Льва и махнул рукой в сторону башни:

– Ладно, заходи, и так торжества пропустил. Залётные с царского двора, кажись, всех в сон уложил.

Привратник состроил брезгливую гримасу, и Лев изобразил понимающую ухмылку, как тут же собака вскочила и залаяла на него. Мальчик попятился, но упёрся во что-то позади себя. На него напирал самоходный механизм, с уймой навьюченных чемоданов. Его бесшумность и замысловатая гравировка на металлических деталях наводили на мысль о том, что этот автоматон мало кому по карману.

– Чего вы здесь застряли?! Пытаетесь отогнать попрошаек, привратник?

На Льва с насмешкой метил статный юноша в небрежно расстёгнутом сюртуке. За его спиной притаилась девушка с заалевшими щеками, выделявшимся ярче из-за светлого платья и белой накидки на плечах.

Лев, не решаясь на ссору с чаровником на две головы выше, отступил. Юноша воспринял его ход как дань уважения к себе.

– Аскольд Миронов. Думаю, вы меня помните, – бросил он привратнику. – Если мне случится опоздать на свою же напутствующую речь для первогодка, то вам придётся отвечать перед моим куратором.

Привратник прокрутил в руках их грамоты, при этом исподлобья косясь на девушку, отчего та сильнее смущалась.

– На каком вы поезде явились?

– К чему расспросы? Конечно же, на том, который привёз этого… – юноша не сумел наделить Льва каким-либо обозначением. – Само собой, вагоны у нас были разные.

Лев на перроне никого не запомнил с таким самодовольным и нахальным лицом. Тем более, в вагоне первого класса.

– Добро пожаловать за стены Трёх мастеров, – вяло приветствовал привратник и вернул парочке их грамоты.

Юноша, надменно кивнув, увёл девушку за ворота. Механизм беззвучно последовал за ними.

– Так, ты заходишь? – спросил привратник у замершего мальчика. – Лев Трубочист.

Лев обернулся на пустую аллею и после вступил за врата. Стена захватывала земли с большим прудом, рощами и оканчивалась у подножия малой сопки, клочками покрытой растительностью, но зато обильно посыпанной валунами. По склону возвышенности стелился дым, будто в честь праздника разожгли костры, но, как догадался Лев, это через расщелины из недр пробивался пар. Вымощенные камнем тропы ответвлялись во все направления от главной дороги, ведущей к белой террасе дворца. Широкое черновато-коричневое строение с ромбовидными окнами и цветными витражами совершенно не сочеталось с древней башней, к которой было пристроено. Его три этажа казались сплющенными рядом высотой «Трезубцы».

На полпути до террасы Лев различил, как на неё из дворца хлынула толпа. Кое-где поблёскивали синие атласные накидки.

Нахальный юноша, распрощавшись с девушкой, вклинился в скопище подростков. Его сразу окружили сверстники. Лев же замедлился перед скоплением чаровников, гудевшего от смеха и приветствий. Подростки, сошедшие вместе после разлуки, делились в стайки и захватывали каждый угол мраморной террасы.

Не испытывая в жизни ничего подобного, Лев понимал, что долгожданная встреча с друзьями сулила радость, так же как солнце и свежий воздух сегодня предвещали веселье, отчего ему становилось только хуже. Ведь он не желал причислять себя к остальным детям и тем более к их обществу. Придя сюда, он руководствовался холодной расчётливостью, следовал под защиту Феоктиста Киноварного и поддержку в поисках.