Ведьмы.Ру - Екатерина Насута

Ну да.

Работы нет. Дом отберут. Зато есть проклятье, жених, демон и родственники. А теперь ещё козёл, с которым что-то надо делать.

— А… Как его обратно? — поинтересовалась Ульяна, потому что было до крайности неловко. Нет, вины она за собой не ощущала. Действительно, кто этого Филина просил угрожать-то? Но вот… Просто… Для развития, так сказать.

— Обратно? — бабушка отёрла руки полотенцем. — А вот тут, деточка, могут быть сложности.

— М-ме? — козёл сел на зад.

— Это ж ведьмы, — ответил ему Никитка. — У них никогда не бывает просто.

— Ты какое условие на проклятье заложила?

— Условие? — Ульяна моргнула. — Я его вообще проклинать не хотела! Нечаянно. Вырвалось.

— И без условия?

— Без, — признала она.

— Вот на будущее, если вдруг опять рваться будет, ты условие заложи. Так, на всякий случай. Вроде предохранителя. К примеру, быть тебе козлом тридцать лет и три года.

— М-ме! — вот теперь и переводчика не потребовалась.

— Да любой срок сказать можно! Главное, чтоб вообще был. Но да, лучше там три года. А то тридцать три — многовато. Не всякий козёл столько протянет.

— М-мя⁈

— Или вот ещё, из классики, — подтянулся Никитка. — Пока тебя не полюбит прекрасная дева.

— Лучше без уточнений, — поправила бабушка. — Потому как вдруг да не очень прекрасная. Проклятья вообще по природе своей могут очень извратить условие. Самое безобидное — до первого поцелуя. Вот поцелует кто, тогда и спадёт.

Все посмотрели на Ульяну.

— Я?

— Попробуй, — предложил Никитка. — Вдруг да сработает.

— Но почему я?

— Ты ж его заколдовала.

— Я случайно!

— М-ме! — козёл топнул ногой и, закрыв глаза, вытянул морду, показывая, что в целом готов расколдовываться. Нет, это ж… это ж уму непостижимо…

— Я не буду целоваться с посторонними козлами! — Ульяна скрестила руки на груди. — Мелецкий!

— А я что? Я-то, конечно, могу попробовать…

Козёл затряс головой, показывая, что ещё не настолько отчаялся.

— Но боюсь, эффекта не будет.

— Не будет, — согласилась с ним бабушка.

— Но ты вот так позволишь мне взять и поцеловать какого-то…

— Не какого-то, а вполне определённого, — ответил Мелецкий. И козёл кивнул, соглашаясь, что определённей некуда. — Почти уже своего… в конце концов, человек тут не по собственной инициативе. Работа у него такая.

Козёл опять кивнул и вздохнул.

— Дерьмовая у него работа!

— Но всё же… и вообще, Тараканова! С Мехлицким же целовалась? На третьем курсе! Я видел. Он ещё тот козёл был, не чета нынешнему. Этот… этот, можно сказать, обзразцовой козлистости. В смысле, мужик, не обижайся, я с виду. А там наоборот, внутри, так сказать.

— Морду ты ему поэтому набил?

Козёл переводил взгляд с Ульяны на Мелецкого.

— Да нет… просто… случилось так… обстоятельства совпали. Настроение. Короче, это вообще давно было и неправда. А сейчас, Тараканова, серьёзно. Вот чмокни мужика в лобешник, а там или сработает или дальше думать будем. Ну не смотри ты так! Хочешь, я ему тоже потом морду набью?

В том, что Мелецкий попытается, Ульяна не сомневалась. Другой вопрос, получится ли у него…

— В морду — это понятно и по-мужски. А в козла… ну реально же подстава!

Козёл, кивнув, спешно подставил лоб.

Нет, они точно издеваются.

Или…

Ульяна вздохнула.

Закрыла глаза и, наклонившись, коснулась губами тёплой шерсти, от которой пахло табаком.

И ничего не произошло.

— Всё-таки это как-то иначе работает, — озвучил мысли Мелецкий.

— М-ме, — возмущение козла было вполне себе явным.

— Ага, мужик… ну, что сказать, сам виноват. Кто ж тебя просил-то? Кстати… а что с козлом будем делать?

Глава 18

О козлах и людях

Прикосновения его волосатых ног к ее ногам вызывали в Грейс дрожь восхищения.

Суровый любовный роман

Данила поглядел в окно, убеждаясь, что чёрный козёл никуда не делся.

Козел бродил по двору, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть на дом. В серых глазах его мерещились печаль и даже исконная русская тоска.

— Знаешь, Тараканова, — Данила потянул за шторку, потому что смотреть на козла сил никаких не было. — Я вот начинаю думать, что мне как-то и повезло даже.

— В чём? — Тараканова оторвалась от документов, которые читала, кажется, третий раз.

— В том, что легко отделался. Подумаешь, дар нестабильный. Тем более рядом с тобой даже и вполне себе стабильный. Мыши…

Сказал и осенило.

— Мыши! — воскликнул Данила и хлопнул себя по лбу. Это ж надо было так забыть. Выходит, прав отец. Не способен Данила не то, что к управлению чем-либо, но в целом к мышлению систематическому и последовательному.

— Где? — Ляля устроилась у окна, откуда следила за метаниями козла, причём явно сочувствуя всем и сразу.

— Да там, — Данила махнул рукой. — В городе! Центр доедают. Я ж тебе показывал. Мы ведь собирались решать… только сперва одно, другое, третье… То гробы, то нежить, то козлы какие-то.

— М-уэ, — донеслось из окошка, и Данила не удержался, выглянул. Фёдор Степанович, пусть был поменьше, но при том полохматей, забрался на лавку, откуда с видом преснисходительным наблюдал за метаниями сотоварища.

— А про мышей я и забыл! Ты их должна отозвать! Ну помнишь, мыши! В подвале! Телефон…

Благо, у него хватило ума оставить телефон дома, когда пошёл дар испытывать.

Тараканова бумаги собрала и кивнула, показывая, что про мышей помнит. Только вот выражение лица её было таким, сомнений полным.

— Может… они уже того, сами разбежались? — сказала она, тоже в окошко выглянув. Федор Степанович размахивал бородой и тоненько блеял. О чём именно, этого Данила не понимал, но в тоне отчётливо улавливались характерные назидательные ноты.

— Не, — Ляля выхватила телефон. — Не разбежались! О! Кое-что новенькое… всё-таки они милые. Чешуйчатые.

— Кто чешуйчатый? — на кухне появился Игорёк.

— Так мыши! — воскликнула Ляля с восторгом. — Улька надеется, что сами разбежались!

— Это вряд ли, — Игорёк телефон взял. — На панголинов больше похожи. Правда, не уверен, что бывают саблезубые панголины… да, Уль, пожелала ты от всей души.

— Я же… я