Сотня. Смутное время - Эльхан Аскеров

– А как иначе? – пожал Матвей плечами. – Мне тех казаков поручили, выходит, я за каждого из них в ответе. Вот и получается, что мне не столько драться, сколько смотреть надо, как у них идёт, и ежели что, на помощь прийти.

– Верно рассудил, – одобрительно кивнул Елизар. – А что ты про засаду на тропе придумал, тоже верно?

– Верно.

– Выходит, и весь бой обдумал, и за казаками своими приглядывал. Так?

– Выходит так, – кивнул Матвей, не очень понимая, к чему все эти расспросы.

– Прав был Михей. Быть тебе десятником через пару лет, – разом повеселев, подытожил Елизар.

Разговор прервал вежливый стук в дверь. Легко поднявшись, Григорий сам распахнул створку и, отступив, с улыбкой пригласил:

– Входите, пострелята.

В дом, сдёргивая с головы папаху, шагнул мальчишка лет пяти. Следом за ним, чуть надувшись, вошли две девочки-погодки, а за ними проскользнула и сама Катерина.

– Здравы будьте, казаки, – с серьёзной моськой поздоровался мальчишка, чинно крестясь на образа.

– И тебе здоровья, казачок, – усмехнулся Елизар, как самый старший среди собравшихся.

– Проходи, присаживайся. Гостем будь, – пряча улыбку, пригласил Григорий, указывая на лавку.

– Благодарствую, – отдавая папаху сестре, коротко поклонился мальчик.

– Ну, Димку я знаю. Виделись не раз. А вас как зовут, красавишны? – повернулся Матвей к девочкам, жавшимся к Катерине.

– Лада, Рада, – тихо ответили девочки.

– О как, – удивлённо хмыкнул Матвей, бросив на старого казака быстрый взгляд. – А меня, Матвей. Вот и познакомились.

– А это ты Катюхе коня подарил? – с интересом разглядывая его, спросила Лада, которая явно была побойчее.

– Было дело, – улыбнулся парень.

– А зачем? Ты на ней жениться хочешь? – тут же последовал вопрос.

– Ладка! – заливаясь румянцем, поспешила одёрнуть сестрёнку Катерина.

– Даст бог, ежели сложится, женюсь, – спокойно кивнул Матвей, пряча улыбку в уголках губ.

– О, пришли! – выглянула Настасья из кухни. – Сюда ступайте, стрекозы. Мне тут помощь ваша потребна.

Прихватив сестёр, Катрина едва не бегом кинулась в указанном направлении. Елизар, проводив её взглядом, одобрительно кивнул и, повернувшись к парню, негромко поинтересовался:

– Решил, значит?

– Решил, – спокойно кивнул Матвей. – Да и батюшка советует, – ещё тише добавил он.

– Старая кровь, – понимающе кивнул казак. – А ты, Гриша, что думаешь?

– А чего тут думать? По мне, лишь бы у них сложилось, – вздохнул кузнец, ероша седеющий чуб. – Думаю, батюшка ему добра желает, потому и совет такой дал.

– А языков длинных не убоишься? – повернулся Елизар к парню.

– Собаки лают, а ветер носит, – отмахнулся Матвей. – По мне, лишь бы она хозяйкой да матерью доброй была. А остальное приложится.

– Не так всё просто, Матвей, – вздохнул старик.

– Оно понятно, что не просто, – в тон ему вздохнул парень. – Да только где ж взять такую, чтоб именно для меня была. Так всю жизнь искать можно, до седых волос, а всё одно бирюком останешься. А тут вроде и сама хороша и хозяйка справная. Да и слово батюшкино, оно дорогого стоит. Глядишь, и сложится.

– Это ты верно сказал. Слово его дорогого стоит. Ну да ладно. Там видно будет, как оно пойдёт. А коли кто задирать тебя станет, сам не вяжись. Мне скажи. Уж я найду, как тому болтуну язык окоротить.

– Благодарствуй на добром слове, дядька Елизар. Да только не по мне это, за чужую спину прятаться. Сам управлюсь.

– А ты, сынок, не горячись. Я ведь не просто так говорю. Ты, парень, силы своей не знаешь. Приложишь раз со всей дури, а болтуну тому вдруг карачун и привидится. Кулак у тебя такой, что удар, как тот жеребец лягнёт. Помню, как ты один шестерых на задницы усадил. Я тебе беды не хочу.

– Ну, бог не выдаст, свинья не съест. Я ведь, дядька, первым никого не трону. В станице почитай все знают, не люблю баловства пустого да бахвальства глупого. Но уж если кто сунется, прости, – Матвей развёл руками, всем своим видом выражая сожаление о судьбе такого дурака. – Поношения себе или семье своей не стерплю.

– Знаю, потому и хочу упредить, – понимающе усмехнулся Елизар. – Ну да бог с ним. Будь, как будет.

– Хватит, казаки, лясы точить. К столу гуляйте, – весело позвала Настасья, вынося из кухни чугунок с чем-то аппетитно пахнущим.

* * *

После того памятного похода Матвей снова погрузился в работу. Дел в кузне хватало, но кроме обычных дел он старательно превращал обычную мастерскую в небольшую мануфактуру, где имелись различные станки, толковый нарезной и измерительный инструмент и даже небольшая химическая лаборатория. Во всяком случае, наносить на металл рисунок травлением у него получалось.

Само собой, денег на всё это уходило много, но Григорий, давно уже сообразивший, что сын знает и умеет гораздо больше него самого, даже не пытался вмешиваться, старательно поддерживая парня во всех его начинаниях. Такая покладистость опытного кузнеца Матвея несколько напрягала, так что в один из дней, когда в кузне никого постороннего не было, он задал отцу прямой вопрос.

– Бать, а чего ты перестал со мной спорить?

– А потому, как глупо это, – пожал кузнец могучими плечами. – Я вижу, что ты во всех этих делах дока похлеще меня. Если и могу в чём с тобой поспорить, так это в литье. Да и то скоро и тут меня обойдёшь, – усмехнулся он, присаживаясь на соседний чурбак. – Да и сказали мне, что не всё так просто с тобой, – тихо добавил он, покосившись на парня.

– Кто? – тут же насторожился Матвей.

– Святослав, – коротко ответил Григорий. – Всего не открыл, но признал, что за тобой сам пращур присматривает и что нужен ты ему. Очень.

– И ты поверил? – удивился парень.

– Попробуй тут не поверить, коль опосля того разговору мне три ночи подряд один и тот же сон снился, – смущённо признался кузнец. – И голос такой, гулкий, словно колокол. Не лезь, мол, гуторит. Твоё дело молчать да помогать. Тогда, мол, всё в семье добре будет. Вот и молчу, – вздохнул казак, всем своим видом выражая неодобрение таким положением дел.

– Прости, бать, – чуть помолчав, повинился Матвей. – Я и не думал, что всё это ещё и по тебе ударит.

– Тебе-то с чего виниться? – пожал плечами Григорий. – То ж не ты затеял. Я тебе больше скажу. Поначалу я думал, что ты примешься всё под себя гнуть, а нет. Молодца. Чтишь родителя.

– А как иначе-то, бать? – растерянно проворчал Матвей. – Это ж ты меня всему научил. А то, что я после узнал, оно