Вмерзшие в S-T-I-K-S 3. Рожденные холодом - Дмитрий Крам

Один худой, с диким взглядом и клочковатой бородой, второй, наоборот, высокий и плотный, глаза умные и добрые, а борода пышная и ухоженная. Похоже, не подвела командира чуйка. Интересное тут место.

За спинами людей возвышалась стена с воротами и башнями, слева от которой стояла длинная постройка.

Тот мужик, что был в одном полотенце, протянул руку Хлысту.

— Меня Пышма звать, я тут начальник гарнизона, — заявил мужик. — Оплата вперед. Внутрь стаба на ночь глядя не пустим. Бани и прочих удобств тоже не предлагаем. Только если завтра.

— Понятно, — сказал Хлыст и протянул Пышме кулек со споранами, тот передал его одному из стрелков, который и начал все пересчитывать.

— Пока заселяйтесь в гостевой дом. Места должно хватить, если кто не влезет, то так уж и быть, разместим в городе. Не на улице же им спать, ё-маё, — начальник местного гарнизона наклонился к Хлысту и что-то прошептал на ухо, тот кивнул.

— Давайте вон в тот дом, врубайте генераторы и печки затопляйте, — скомандовал Хлыст.

— Ну отдыхайте, — махнул рукой Пышма, — а завтра с утреца к вам человечек подскочит, всех желающих приглашаем на проповедь.

Все время, пока начальники переговаривались, меня не отпускало странное ощущение. Не сразу дошло, что это давление чужого взгляда. Я глянул на остальных местных и тут же наткнулся на колючий, острый взор худого священника. Он смотрел на меня даже не с холодом, с презрением. Первый раз, что ли, кваза видит?

Забив на придурковатого священнослужителя, я поплелся за остальными. Меня догнал Хлыст, придержал за рукав, наклонился и начал шептать:

— Завтра, когда за стены пойдем, не вздумай в одиночку шляться. И если на проповедь соберешься, то только в правую церковь.

— Охренеть, их там еще и две!

— Угу, и в левой тебе скорей всего башку отпилят.

— О времена, о нравы, — притворно вздохнул я, сделав зарубку в памяти.

Гостевой домик представлял из себя небольшой тамбурок или предбанник и один длинный зал, с низкими потолками и сразу с четырьмя печками. В каждом углу воткнули, что при такой кубатуре помещения немудрено. Попробуй его протопи.

Караванщики начали располагаться, кидали к стенам пожитки и расставляли на стол припасы.

— Че по алкашке, командир? — спросил кто-то из толпы.

— Две рюмки, и ни миллилитром больше, чтоб завтра не воняли перегаром. В трубку дышать просить не буду, но у кого стопор не работает, тем жалованье срежу.

Все понимающе закивали, и к глухому стуку тушенки о стол прибавилось радостное позвякивание бутылок. Дверь открылась, вошел Пышма. Березовый лист с плеча потерялся по дороге.

— О, уже расположились, ё-моё. Я тут по торговых делам списочек принёс, чтоб завтра время не терять. Сразу прикиньте, че к чему. Если вопросы есть, решим по рации, — сказав это, он отошел в сторону, и в помещение ввалилась вторая группа караванщиков.

Гомон усилился. Затрещали поленья в печках. Из-за этих звуков работу генератора в предбаннике почти не было слышно. Один из пассажиров вдруг достал гитару, и раздалось дружное: «О-о-о-о-о!». Зазвучал первый перебор. Народ тут же начал перебивать друг друга и накидывать варианты песен.

— Поэт, ты погоди минутку, я тост произнесу, а уже потом, начнешь — Хлыст встал, остальные поднялись за ним. Заскребли по полу отодвигаемые стулья. — Добрались, братцы. Сегодня ночуем в тепле, а это главное. Если получится, может, всё-таки выбью нам баньку, и отдохнём. Тяжелый переход получился. Так что давайте, чтоб доехали и без потерь.

Все начали чокаться. Даже я, сжимая в лапищах крошечную фляжку, аккуратно, чтоб не разбить рюмки и не помять емкости товарищей, сталкивал их тару со своей. Живец, словно бы увядший, потерявший во вкусе, провалился в пищевод.

— Тебе теперь вообще не напиться будет, — сказал вдруг Варик, увидевший выражение моего лица.

— Угу. Оно и к лучшему, и так эту дрянь в себя каждый день льём.

Гитара вдруг заиграла громче, и все поняли, что сейчас Поэт споёт.

— Че за песня? — крикнул Варик, чтобы музыкант на другом конце стола услышал.

— Моя собственная. Называется «Уголёк». Там рифмы пока нет, но вы послушайте. Это даже еще не песня, просто верлибр на мелодию.

— Хуибр, — тут же ответили ему.

— Пой давай, а мы уже оценим, нужна там рифма или нет.

В тоскливую мелодию вплелось что-то еще более печальное. До меня не сразу дошло, что слова эти и есть песня, что они не часть струнного звука, а могут жить и отдельно от него. Музыка погрузила всех в какой-то транс. Я не мог сфокусироваться и лишь ловил отдельные ранящие в самое сердце строчки.

'Глаза старика на молодом лице.

…

Заперт навечно среди опостылевших снегов.

…

Я давно забыл лицо матери и детей.

…

Умереть не страшно, ведь я всего лишь копия'.

* * *

День сорок четвертый

Поселение диких

Минус двадцать девять градусов по Цельсию

Спал я в двухместном спальнике, в обычном было тесновато. Свинцовые веки разлепил с натугой. Кто-то уже встал и зябко ежился, усаживаясь поближе к печке, остальные дрыхли мертвецким сном.

Я вышел на улицу, вдохнул свежайшего воздуха, умылся снегом, немного размялся, помахал часовым на стене. Решил поглядеть с обрыва. Дойдя до края скалы, уселся и свесил ноги.

Ветер здесь и правда сильный. Неквазу сидеть тут небезопасно, сдует нахер, и потом пойдут про тебя нехорошие истории. Мол, был такой-то рейдер и захотел он как-то раз поссать с обрыва. Именно так и подумают.

Если сощуриться, отсюда можно разглядеть колею от наших следов. Поверх нее вроде как следы крупного зараженного, хотя за это уже не поручусь.

Я просидел так минут пятнадцать, любуясь прекрасным видом, пока бойцы, поднятые командиром, один за другим не начали вываливаться из избы.

Отряд быстро позавтракал. Хлыст отправил сменщиков к тем, кто остался внизу. Едва дежурные поднялись, как постовые с «крепостной» стены подали нам знак. Ворота со скрипом начали отворяться. Мы шустро засеменили, желая рассмотреть причудливый быт местных обитателей.

Вдоль центральной дороги тянулись бревенчатые избушки. Два подростка и усатый мужик в шапке-ушанке расчищали улочку от снега. Жители уже потянулись на службу. Доходили до конца улицы и сворачивали кто направо, а кто налево. Все были безоружные и одеты довольно просто.

— Отряд, стой! — скомандовал Хлыст. — Кому интересно, те по церквям, остальные