Восход Сириуса, часть 1 - Восток-Запад - Людмила Владимировна Белаш

– Затеял мост строить, вызвал мастеров. Они намекают: надо непорочную девицу в основание зарыть, а то стоять не будет. Чисто язычники!.. Чем этих ведьм впустую палить, выдал бы мне монах ту, белобрысую. Она мала; поди, невинная. За два парижских ливра и фунтов тридцать свечей в придачу. Для матушки-церкви ничего не жаль.

– Так ведьма же! Мост переломится.

– Менее чем за три ливра не отдаст.

– Ого! Я на них лучше быка куплю, каменщиков кормить.

– Его Преосвященство быстро мессу отслужил, а этот сухарь что-то заболтался с проповедью. Ещё, гляди, приговор будет читать до вечера.

Доминиканец вошёл в раж и бичевал ересь во всю мочь:

– …а также иоахимиты, спиритуалы и гиллельмиты, кои в безбожной дерзости своей отрицают всякое causa ministerialis 2, все церковные обряды и святые таинства!

Щедро сеял он мудрёные слова, почерпнутые в богословских диспутах. Народ зевал, топтался и переговаривался в ожидании, когда же запалят костёр. Кое-кто грыз яблоки; детишки ныли и дёргали мамок за подолы. Осуждённые в грубых рубахах, с петлями на шеях и зелёными свечами в связанных руках, стояли уже как мёртвые. Исхудавшие их лица были серы, словно пепел.

Которая из них Тэтке Рыбачка?

Что бы она предпочла, будь её выбор? Заживо сгореть или живой ступить за предел времени?

У меня нет выбора. Я уже догадываюсь, где расстанусь с нынешним бытием. На звоннице собора. Кафедральный храм высок, вдобавок он стоит на холме. Многих поманит туда лживая надежда. Верно звала Рыбачка: «Надо на холмы бежать». Но сегодня уже поздно. Мы не уйдём от судьбы.

Счастлив будет слуга инквизитора, посланный с зеркалом в Льоут, к комиссарию. Он выехал вчера. Он успеет достичь безопасного места.

– Uterus ecclesiae 3 исторгнет тех, кто блудодействовал с дьяволом. Им уготован огонь вечный и червь неумирающий!

Пожилой епископ изливал сердце рыцарю-паломнику:

– Кровью рыдаю, едва подумаю, что Иерусалим потерян. Всему виною Гогенштауфен, внук Барбароссы – о, гнусный безбожник!.. Но верю – мы вернём священный град.

Взамен рыцарь передавал Его Преосвященству римские сплетни:

– Когда опочил Гаэтано Орсини, сиречь Николай III, кардиналы дружно провалили на выборах его племянника Малебранку, оказав предпочтение французишке Монпитье.

Епископ от восторга облизнулся и прибавил, как знаток высших интриг:

– Сдаётся мне, алые мантии мстили всему роду Орсини. Им показалось мало той анафемы, коей был предан сенатор Маттео, отец Гаэтано, нагло закрывший кардиналов на замок. «Конклав» – под ключ их, на хлеб и воду, хо-хо!

– Однако званье генерала-инквизитора Малебранке оставили – в утешение, должно быть. Он-то и подписал указ французика о назначении сего доминиканца в нашу землю…

– Сын мой, ради Христа берегись вероломства, не строй ковы и не вступай в заговоры, – засопел епископ, переходя на шёпот; лицо его выразило трогательную заботу о ближнем. – Охота и бал?.. Тебя станут склонять к мятежу. Немало рыцарей желает отложиться от Голландии, присягнуть герцогу Фрисландскому или даже Утрехту. Заклинаю тебя именем Спасителя – не клади свой меч на алтарь смуты.

Увы, мой старый добрый весельчак, вотще все заговоры! Нам не быть ни голландцами, ни фрисландцами – мы приложимся к иному царству. Зря в твоём дворце накрывают столы и готовят угощение. Не людям предназначена та снедь. Разве не видишь, как меркнет небо? Солнце становится красным…

– Пожар, что ли?.. Будто дымком затягивает, – беспокойно поднял лицо тучный сосед рыцаря.

– Четверть их имения отходит в достояние наместника, другую четверть получит палач с подручными, третью…

– Приговор короткий, хорошо. Прошлый раз я дважды справил малую нужду, пока дочитали.

Ведьм затащили на эшафот, притянули цепями к столбам. Люд оживился, засвистал, загоготал; в сторону «жаровни» полетели рыбьи головы, огрызки яблок.

Лейтенант церковной стражи гаркнул:

– А ну, кончай! не то велю древками отходить. Цыц, не мешать!

К столбам подошёл монах с уговорами, как полагается. Вдруг которая раскается, так её задушат до поджога.

– Неча уговаривать! – ревели здоровые парни и мужики. – Огня давай!

Бабы их поддерживали визгливыми голосами:

– Воду напускали! Поля гноили! Бесовки, будьте прокляты!

– Помост плохо сколочен, – поёрзал на лавке сосед рыцаря. – Шатко стоит.

По толпе прошла тревожная волна.

– А-а-а, дьяволов накликают!

– Земля шевелится!

– Гляньте – знаменье небесное… Господи Сусе!

В потускневшем сером небе мчался тяжёлый, сильный ветер. Облака летели быстро, корчась и расплываясь в мрачные лохматые тучи. Солнце побагровело. На площадь, качаясь в седле, вылетел всадник; испуганно заржавший конь заплясал, попятился перед толпой.

–Дорогу! Расступись! – выкрикивал гонец, взмахивая рукой в перчатке. – Уйди, задавлю!

– Divinum opus sedare dolorem 4, – бормотал монах, в боязни