Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

— Выпей. Потом к себе и спать. На обед не ходи, тебе принесут, когда проснешься.

Я принюхался, жидкость в стакане отчетливо пахла хреном. Хреновуха, значит… Да хоть что, мне сейчас любое спиртное было в тему, лишь бы покрепче. Вздохнув, я поднес стакан к губам, зажмурился и выпил залпом. Ох-х… Пробрало, так пробрало. Занюхав на глазах изумленного отца рукавом, я поставил стакан на стол и пошел.

В комнате уже не осталось ничего, что могло бы напомнить об Аглае. Тело унесли, пол от крови отмыли, одежду и корзинку Аглаи тоже куда-то дели. Постельное белье поменяли на свежее. Быстро же они…

На самом же деле времени у прислуги для всего этого было предостаточно. Первыми в комнате появились губные, уже находившиеся в доме. Они отсекли попытки слуг и домашних проникнуть в комнату и обеспечили неприкосновенность места происшествия до прибытия Шаболдина. Отец с появлением Бориса Григорьевича ушел, и допрашивал меня пристав без него. Потом явилась горничная и доложила, что меня спрашивают какие-то мальчики. Я подумал, что это нанятые мной наблюдатели и не ошибся — пришел сам Ваня вместе с незнакомым мне мальчишкой примерно того же возраста.

— Давай, Никитка, рассказывай, — велел Лапин приятелю.

— Это… с того дома, значится, барышня вышла… молодая такая, то есть… еще в епанче[9] серой… Она потома в карету села, тама карета стояла… А я гляжу, что под дождь дворник не выходит, да как та карета поехала, за запятки и зацепился… вот… А карета к вашему дому, значится, приехала, только не тута, а со стороны улицы… ну я отцепился… Гляжу, а из нее барыня да две барышни выходят… барыня и другая барышня в синих, значится, епанчах, а которая тама была, та в серой… Вот… В дом ваш они и пошли…

Понять эту речь мне и в обычных-то обстоятельствах было бы нелегко, а уж в таком состоянии тем более. Но я вовремя вспомнил, что специалист по общению с народом у нас в доме есть.

— Вот что, Никита, — сказал я мальчишке, — пойдем со мной, повторишь все это губному приставу.

— Ой, господин хороший, а можно без губных? — мальчик уже не запинался. — Боюсь я их…

— Нельзя, — ответил я. — Человека убили и твои слова помогут убийцу поймать. Пошли.

— Ну раз оно так, то да, чего уж… — проявил мальчишка гражданскую ответственность и робко пошел. Повторять ему пришлось в присутствии не только Шаболдина, но и отца, так что робел он отчаянно, и запинался еще больше, хотя, казалось бы, куда уж еще-то.

— А с чего это он вообще за домом Алифантьева приглядывал? — задал резонный вопрос Шаболдин, и мне пришлось признаться в ведении частного сыска. Отец, пораженный такой неожиданной самостоятельностью с моей стороны, молчал, и отвечать на вопрос, почему вдруг в мою голову пришла такая блажь, мне пришлось опять-таки Шаболдину.

— Мне показалось, что из дома Алифантьева за мной наблюдали.

— Показалось? Или ты почувствовал? — наконец подал голос отец.

— Не знаю, — слукавил я. Видимо, отец тоже был выбит из колеи, потому моей лжи и не заметил. Да, честно говоря, я теперь и сам не был уверен, показалось мне тогда или нет…

— Филипп Васильевич, — напомнил о себе Шаболдин. — Кто в доме может подходить под данное мальцом описание?

— Боярыня и боярышня Волковы да их служанка Алена, — с ходу ответил отец.

— Вы позволите мне их опросить? — поинтересовался пристав.

— Опрашивай, Борис Григорьич, — разрешил отец. — Всех опрашивай, кого сочтешь нужным, но воров мне найди. Ты же понимаешь, что это в Алексея стреляли.

— Борис Григорьевич, — остановил я Шаболдина, уже направившегося к двери, — вы скажете, когда Аглаю… когда тело, — поправился я, — отдадут для похорон?

— Бояре не ходят на похороны блядей, — строго сказал отец. — Даже на похороны своих первачек.

— А на похороны тех, кто закрыл их собой от пули, бояре ходят?! — столь резко возражать отцу при постороннем было с моей стороны неслыханной дерзостью, но вот уж об этом я в тот момент не задумывался.

Отец непонимающе уставился на меня. Да, я приврал. Сам прекрасно понимал, что моя пуля убила Аглаю случайно, но пусть отец запомнит не нанятую им для меня живую секс-игрушку, а женщину, ценой своей жизни спасшую его сына. «Прости мне эту ложь, Аглая, — мысленно обратился я к своей первой в этом мире женщине, — но это то немногое, что я сейчас могу для тебя сделать».

— Кхм… — деликатно кашлянув, Шаболдин переключил внимание боярина Левского на себя. — Должен заметить, Филипп Васильевич, так и было. Аглая Савельева приняла пулю, предназначавшуюся Алексею Филипповичу.

Надо же, а мне даже не пришло в голову спросить ее фамилию… Но вот уж чего я от губного пристава не ожидал, так это поддержки в своем споре с отцом.

— Вот как, — выдал наконец отец, слегка оторопевший от моей дерзости и слов Шаболдина. — Ладно. Ты, Борис Григорьевич, иди, а ты, Алексей, пока останься.

Отослав Шаболдина, отец налил мне стакан и отправил меня спать. И уже когда я взялся за ручку двери, тихо сказал:

— Я с тобой пойду. Никто не посмеет сказать, что Левские добра не помнят.

Повернувшись к отцу, я низко, в пояс, ему поклонился. Молча.

…Проснулся я часам к семи вечера. Стакан водки на голодный желудок — это вам не просто так, тем более для столь юного организма. Горло драло сухостью, отчаянно хотелось пить, поэтому обнаружить на столе графин с водой и накрытый салфеткой стакан было почти что счастьем. Если, конечно, в моем положении вообще уместно говорить о счастье… Кто это, интересно, так обо мне позаботился? Напившись воды, я оделся, тупо походил взад-вперед по комнате, посмотрел на себя в зеркало. Честно скажу — не понравилось. Однако же, жизнь, так внезапно и безжалостно окунувшая меня мордой в дерьмо, все-таки продолжается, и теперь у меня стало одной задачей больше. Аглая — лучшее, что у меня было в новой жизни, и ее смерть остаться безнаказанной не должна.

Вспомнилось желание Аглаи, чтобы я стал у нее последним как у мастерицы наемной любви, и мое обещание это пожелание исполнить. Да, вот и исполнилось… На будущее надо, пожалуй, подольше думать, прежде чем что-то обещать.

В дверь постучали. Шаболдин? Да, похоже, он. Это и правда был губной пристав, он пришел звать меня к отцу в кабинет.

— Спасибо, Борис Григорьевич,