Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

Показались простоволосые девушки, накрашенные как матрёшки, в шальварах, с обнажёнными животами. В их стеклянных кукольных глазах клубился дым безумия.

«Начинается жизнь» – Курьер заметил вдали силуэт патрульного гигробота. Угловатое туловище на высоких паучьих ногах плыло по закатному небу, над самыми крышами, то и дело посылая вниз луч прожектора. Удары ступней-платформ ещё не слышны, но уже доносится тревожный позывной: «Зззииууу… Зззииууу…»

– Шайтан, – злобно бросил мулат. – Пипл стал собачий, падаль – ес! Нихт удалых парней, как раньше. Они стреляли с базуки, клали мины. Всех килл дойче свиньи, рюсски, норвег, америкос – тьфу! Теперь одна парша и язва…

Далёкая сторожевая башня оккупантов заговорила громовым голосом на старомодном «хохдойче», покрывая весь Мюлуз могучей, сотрясающей стёкла речью. Она олицетворяла мощь победившей Лиги Наций.

– Внимание, с третьим сигналом наступает время строгого режима. Движение машин по дороге на Базель запрещается. Все лица, приблизившиеся к кордонной линии на километр, будут остановлены силой оружия.

После паузы башня повторила предупреждение на тарабарском языке еврожителей.

Грозный призыв «Внимание!» звучал по всей зоне – от границ Шотландии и Уэльса до Лондона, до Страны Басков и бразильской Португалии, до Римского протектората, Триеста и Палермо.

Над зоной распростёрлась ночь. Синие глаза башен зорко следили за гигантским гетто, бывшим некогда олицетворением красоты, благополучия и силы западной цивилизации.

– Мусью, дайте марку! Дайте крону, мусью! – вились рядом попрошайки.

– Пан, дай мне рупь!

– Цыц, объедки! – рычал мулат, раздавая щелчки палкой.

Озираясь по-хозяйски, курьер встряхнул соломенными прядями. Гигробот скользил поперёк главной улицы, его луч освещал кособокие дома примерно в километре отсюда, но видеокамеры патрулей очень зоркие. Лучше держаться в тени, минуя фонари в обход.

– Свернём-ка.

– Ес, брат мусью. Иль фо смотреть вниз, не вляпайся!

Смрад повсюду. На проспекте сильно пахло сортиром, а в переулках и того хлеще. Тени, опёршись о стену, журчали себе под ноги.

Из дверей тянуло духом травки и синтетического курева. Мутные выпученные глаза, мокро сопящие носы, отвислые губы с текущей слюной показывались из окон и пропадали в темноте жилищ, напоминавших норы. Через два шага на третий хрустели шприцы, размазываясь следами густой липкой крови.

«Надо будет выбросить ботинки», – подумал курьер.

Кто-то сидел в луже, бессмысленно водя распухшим синюшным лицом и разевая рот.

Явилась ленивая мысль – на ходу достать «комби», перевести на огонь боевым стволом и в упор совершить акт милосердия.

«Всё равно он уже мёртв. Осталось убрать падаль».

Размышляя, курьер упустил шанс оказать благодеяние. Или заговорила скупость. Патрон дороже, чем это существо.

Во дворике мужчины окружили пятачок, где стравливали петухов. Здесь кричали, бросали букмекеру деньги. Глаза игроков горели припадочным огнём. Кто-то вцепился в соседа, стал бешено трепать, лезть ногтями в лицо.

– Держимся подальше, брат мусью.

Шатающиеся фигуры шли неведомо куда, порою мыча в спазмах утробной злобы. Курьер ощущал их тупые взгляды – жители тьмы примерялись, броситься ли на чужого.

– А вот и мсье Сотерель, – широко улыбнулся чёрный в чёрных очках и длинном чёрном кожаном плаще. Бритая голова его казалось ноздреватой в свете голубой лампы. К нему ластилась негера в коротком красном платье.

– Груз скоро будет готов. Отдохнёшь? С ней.

Курьер отрицательно покачал головой.

– Она чистая, – заверил чёрный.

– Угости бодигарда. Он заработал чаевые.

Из залов «Термояда» доносилась музыка, похожая на звук погрома, а проблески света за портьерами напоминали пожар от термитного боеприпаса. Мулат безмолвно сверился с безглазым взглядом чёрного, взял негеру выше локтя и повёл вглубь коридора. Она едва волокла ноги. Тоскливо оглянулась на белого.

– Задаток, – потребовал курьер.

Чёрный достал пачку в обёртке. Мятую бумагу покрывали пятна, словно на ней разделывали рыбу.

– Семь тыщ марок, как договорились.

Курьер пересчитал купюры, прислонившись к стене под нарисованным синим уродом – глаза-тарелки, уши-трубочки, десяток рук и ног. Надпись гласила: «Я СУРИАНИН. СЪЕМ!». Выше лучилось кривое солнце с зубастой пастью: «ЗВЕЗДА СУРИЯ».

– Хочешь – погляди, как их пакуют.

– Пожалуй. Мне важно, чтобы груз на поворотах не смещался.

– Лифт здесь.

Кабина полетела вниз по направляющим.