Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш

Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб

Глава 1. Понеслось

Я помню – лето, сосновый бор,

Сухой валежник, тупой топор

Сидим мы в баре уже который час

И вдруг от шефа срочный летит приказ:

– Летите, мальчики, на восток!

Бомбите, мальчики, городок!

Семнадцать тонн – немалый груз

И мы летим бомбить Союз!

Народная песня 1970-ых

Германия, Ганновер

– Хорошо отнырялся? – спросил у бригадира Фур, примкнув магазин под ствол «русака» и передёрнув затвор.

– Снаряжение было так себе, но клиент солидный. – Сотерель смотрел в наладонник, где жила активная план-схема – движение людских масс, улицы, машины, позиционные точки ручных телефонов и метчиков, пульсирующие посты полиции. Жаль, схема не всё отражает. Сплошной охват недостижим, а нелегальная подключка видит дай бог треть доступной информации. Но опытным работникам и этого хватает.

– Что за тип наш заказ?

– Студент. Либерал. Борец за равенство овец.

– Чего равнять? они и так все одинаковые, из одной пробирки…

– Активист. Лидер молодёжного чьего-то там крыла. Живёт с овцой, в басурманском районе, хает крестоносцев. В будущем грозится идти в бундестаг.

– О-о-о… Таких надо причёсывать, пока маленькие. А какая у него овца?

– «Мавританка Wa26», пятого поколения.

– Отсталая. Она заказана?

– Да. – Бригадир сделал жест, не допускающий двояких толкований.

– Ясно. Дай портрет.

Они за полдня слетались к месту работы со всех сторон света, по пути читая сведения о заказе. Одни были знакомы, как Фур и Сотерель. Другие работали под псевдонимами и номерами, только по связи. Заказчик знал лишь бригадира.

– Едем, – скомандовал Сотерель. Пилот мягко послал вперёд мощный внедорожник, лощёный, словно тачка городских пижонов. – Всем – выход на позиции. Полевые группы, штаб – доложить готовность.

– Первая… Вторая… Есть штаб, – отозвались рассыпанные по Ганноверу работники.

Денёк выдался славный, настоящая «февральская лазурь»; солнце едва заметно пригревало, и толпа манифестантов на площадке у Чумной колонны выглядела ярко, будто цветочная клумба. Плакаты они повернули к камерам телевидения, чтобы Германия и мир видели их лозунги: «Великая Чума – позор Европы!», «В путь, к покаянию!», «Овца = Человек, Агнец = Бог», «Долой монахов, инквизицию и Лапчатый крест 1!» Оратор вещал в мегафон:

– Пятеро из ста немцев прячутся от жизни в монастырях, истязают себя безбрачием, остальные выворачивают души под тоталитарным контролем папы римского! А если вы не ходите в церковь и не смотрите её каналы – вас подстерегает Лапчатый, готовый оболванить каждого! В школе, в университете, в летнем лагере – повсюду!

Молодняк у колонны кипел и свистел, потрясая плакатами. Мимо потоками неслись авто. По тротуарам спешило озабоченное поколение отцов и матерей, иногда с тревогой поглядывая на митинг. Во множестве топали и шаркали ногами дедушки, бабушки – согнутые остеопорозом, с жабьими лицами, лягушачьими глазами; сплошь губчатая болезнь. Улыбчивые овцы и бараны смотрели в сторону колонны искоса, с опаской. Шуцманы в оцеплении привычно озирались, чтобы «лапчатые» патриоты не устроили драку с либералами.

– Мы выжили всех, кого звали «чужими», других уморили чумой, и что нам осталось? Мы стали выращивать рабынь из яйцеклеток, сделали их сиротами и объявили полулюдьми. А Еврозона? Сотни лет миллионы людей гибнут в резервации, пока наши канцлеры кудахчут о вымирающей Германии. С этим пора кончать! Я призываю – открыть кордон, дать «подопечным» все права, остановить вмешательство церкви в жизнь людей и запретить безбрачие! Я – выражаю – свой – протест! Я – протестант!

Запретное слово прозвучало; пришла пора вмешаться гаупт-вахтмейстеру, у которого был мегафон помощнее:

– Дамы и господа! От имени криминал-директора полицейского управления Нижней Саксонии и в соответствии со статьёй…

Его пытались засвистать, но тщетно.

– …объявляю ваш митинг закрытым. Прошу всех разойтись, не нарушая порядка на улицах.

Немцы – самая дисциплинированная нация, если не считать китайцев и японцев. Плакаты были тотчас свёрнуты, крики заглохли, молодняк организованно рассосался в разные стороны. Компания во главе с лидером двинулась к автостоянке, к своему микроавтобусу.

– Ты был в ударе, камрад! Зажигал, как термитный боеприпас!

– Надо было ввернуть о профессоре Хонке. По суд Хонку!.. Ду-ше-губ! Ду-ше-губ! Си-ри-ан-ский при-хво-стень!

– Тихо. Под арест захотел?.. Про этого фашиста скажем в другой раз.

– И про армию. Скоро набор в космические части. Адмирал О’Хара требует удвоить пополнение, во бред-то!..

– Так и говори – все здоровые мозги утекают на войну.

– Маразм крепчает! Ходим по колено в идиотах! Покроем Германию сетью психиатрических клиник!

– Надо вывести Перуджу и показать всем. Перуджа, выйдешь к микрофону?

Покраснев от счастья и смущения, овечка крепче взяла своего милого под руку. Он такой смелый и жертвенный… совсем как Агнец! Могучий Овен. Надутое пузо овечки было тому неоспоримым доказательством.

– А меня не заплюют?

– Я им сделаю стыдно, – заверил отец будущего ягнёнка. – Ты меня знаешь.

Всё же Перуджа сомневалась. Страшно слышать, когда патриоты орут: «К чёртовой матери овец!»

– Поедем пить пиво! Мы здорово сегодня отмитинговали!

– Ручаюсь, нас отсняли во всех ракурсах. Фотки уже в архиве Штази.

– Гордись! У немца два варианта – быть инвалидом