Как я строил магическую империю 15. Финал - Константин Зубов

кристаллов, и энергия шла на уже порядочно вымахавшие кристаллы: иллюзий и красный. Почти сороковые уровни всего за три дня. Разумеется, прокачкой только восстановленными тут не обошлось — сразу несколько самых крупных стихийных кристаллов Мурома питали эту парочку, на которую сегодня я возлагал большие надежды.

Сперва я коснулся красного кристалла и убедился, что он работает на лояльность к владельцу. После чего расширил зону его покрытия на почти четыре километра. Теперь в него попадал весь центр Мурома, включая площадь, на которой в данную минуту собралась огромная толпа.

Закончив с красным, я направился к кристаллу иллюзий, и тут мне предстояла гораздо более кропотливая работа. Благо сегодня я делал её далеко не в первый раз и сейчас действовал практически на автомате.

— Там Лазарев уже начал выступать, — сообщил Гензо и сразу четырьмя висящими в воздухе руками осторожно подал мне последнее из требующих установки устройств.

— Что-то новое говорит? — усмехнулся я, пристраивая прибор к кристаллу.

— Нет, но, если хочешь, могу от себя что-нибудь добавить! — хихикнул хранитель.

— Да нет, не надо пока.

Закончив монтаж, я всё-таки не удержался и выслал жучка на поверхность.

Муром замер. Маленький наблюдатель поднимался все выше, но так и не показал мне ни единой движущейся транспортной единицы. Все как одна встали, и высыпавший на улицы народ, задрав головы, наблюдал за проекцией Олега Сергеевича Лазарева.

— Через полтора часа начнётся прямая видеотрансляция из императорского дворца! — вещал князь. — Все, кому интересно своими глазами увидеть миг, когда наша страна шагнёт в светлое будущее, милости просим на эти же места. Картинка будет точно в этом же месте, где сейчас вы видите меня.

Я перевёл фокус, и теперь жучок показывал мне торжественный флот из пятисот досок, зависший чуть в стороне от проекции Лазарева.

Флот был разделён на две части, и одна из них держала стометровое в длину знамя Нижегородской империи, а другая — моего рода. Я вспомнил, как несколько минут не мог даже пошевелиться, когда с утра наблюдал за тем, как множество досок поднимают мой герб в небо.

— Да ты и сейчас не шевелишься, — хмыкнул Гензо. — А между прочим, устройство ещё не готово.

Точно!

Я развоплотил жучка и вернулся к делу.

Итак, устройство установлено, теперь нужно наложить руны, которые свяжут его с главным ретранслятором, уже установленным во дворце.

Гензо, видимо, не очень верил в мою память, поэтому спроецировал сразу несколько изображений и следующие полчаса внимательно следил за тем, чтобы я нигде не ошибся.

И я не ошибся.

— Удивительно, — ехидно прокомментировал хранитель. — Нашим расскажу, не поверят.

Я ничего не ответил и достал из рюкзака чёрную сферу — последний элемент конструкции.

В принципе, и без неё бы все сработало, но артефакт способен кратно увеличить мощность, и, как результат, не только те, кто собрались на центральной площади Мурома, но и жители окраинных районов увидят то, что князь Лазарев назвал шагом в светлое будущее.

— Готово! — Я довольно выпрямился и отряхнул руки.

— Молодец! — В голосе Гензо отчётливо прозвучала гордость за меня. — А теперь во дворец, пора начинать!

* * *

В огромном тронном зале собралось больше двухсот человек. Все они расселись на стулья по обе стороны ковровой дорожки, а в её конце прямо у трона стояла облачённая в длинное траурное платье все ещё красивая черноволосая женщина.

— Когда Евгений Ярославович погиб и к власти пришёл его сын, многие из вас не верили в то, что он сможет стать достойным преемником, слишком уж высокую планку установил Евгений Первый Объединитель… Но Ярослав Евгеньевич справился!

Софья Алексеевна Орлова сделала долгую паузу, и я видел, что она с трудом сдерживает слезы. Как, впрочем, и многие другие из наблюдающих за коронацией людей. В том числе тех, кто вывалил на улицы городов Нижегородской империи.

— Да, он справился! — Супруга бывшего императора взяла себя в руки, кинула взгляд на лежащую рядом с ней на специальном постаменте массивную корону и твёрдым голосом продолжила: — Ярослав Евгеньевич не только сохранил, но и приумножил то, что сделал его отец. Империя расширялась и крепла! Но это вы и так все знаете, и сейчас я хочу вам сказать не об этом… Я хочу рассказать о том, что давно и сильно тревожило моего супруга. — Софья Алексеевна положила ладонь на выпирающий живот. — Он очень хотел сына и искренне верил в то, что сумеет правильно воспитать его и сделать достойным наследником короны… Но я долгое время не могла его порадовать.

— Надеюсь, она знает, что дальше говорить, — едва слышно прошептала сидящая слева от меня Аня.

Я ничего не ответил, так как и сам не знал, что конкретно скажет супруга бывшего императора.

Да, после спасения её и дочерей из того заброшенного дома, где их оставил Толстой, мы несколько раз беседовали, и я знал, что она искренне хочет видеть меня императором. Но именно содержание её речи мы не обсуждали. Я посчитал, что после случившегося и в соответствии со своим статусом она имеет право высказать всё то, что думает.

— Сейчас перед моими глазами стоит то, что произошло за последние полгода, — продолжила Софья Алексеевна. — И в один из моментов, несколько месяцев назад, я для себя решила, что это не может быть случайно. Невозможно, чтобы всё так навалилось, да ещё и в такой короткий интервал времени. Я пришла к выводу, что это испытание, насланное на нас свыше. Я каждый день смотрела на своего супруга и не понимала, как он это выдерживает. И в один миг вдруг поняла, что он на пределе. Да… мне трудно это признавать, но однажды, поймав его взгляд в зеркале, я увидела отчаяние.

Софья Алексеевна снова прервалась, но в этот раз пауза была совсем недолгой. Бывшая императрица сделала несколько глубоких вдохов, поправила платье и продолжила:

— В ту ночь я молилась всем богам, всем высшим силам, и на следующей день пришла информация о нашей первой, тогда ещё незначительной победе. А потом они стали случаться всё чаще. Тогда я думала, что боги дали сил моему супругу, но позже узнала, что они дали ему не силу… Они дали ему помощника! Да! Как оказалось, все те первые незначительные победы и большинство последующих, уже более значимых, стали делом рук одного человека…

Софья Алексеевна посмотрела мне прямо в глаза.