Ван Ван из Чайны 4 - Павел Смолин

— Получается, ты слабак, раз не смог удержать жену, — пошел я на обострение.

Да идут они со своими матримониальными планами нафиг — я свои долги перед семьей давно отработал с вот-такенным запасом, а значит как минимум могу себе позволить распоряжаться своей личной жизнью как хочу.

— Слабак, — неожиданно признал дед. — Но ты гораздо сильнее меня.

— Мне кажется, что если основной аргумент в пользу женитьбы на китаянке — это проверка на силу характера и способность подчинить жену, значит что-то в этой ситуации сильно не так, — заявил я.

Фыркнув — понял, оценил — прадед парировал:

— Основной аргумент — это возможность для нашей семьи занять достойнейшее место. Знаю, тебе кажется, что это уже случилось — у нас есть деньги и влияние. Немаловажно, что мы смогли заполучить их, не нажив врагов. Те немногие недоброжелатели, что остались у нашей семьи, ныне не способны дотянуться до нас и могут лишь грызть локти от бессильной злобы и зависти. Тем не менее, не породнившись с кем-то из настоящих небожителей, ты навсегда останешься лишь очень богатым и известным спортсменом. Без брака у тебя не будет доступа туда, где настоящая власть и настоящие возможности.

— А разве плохо? — удивился я.

— Где твои амбиции? — насупился в ответ Ван Ксу.

— Мои амбиции целиком помещаются в теннисе, — скучным тоном ответил я. — Я благодарен тебе и остальной семье за все, что вы для меня сделали, но жить до конца дней с живым социальным лифтом, к которому не испытываю ни малейшей душевной теплоты, я не хочу.

— У тебя есть право решать, — пожал плечами прадед. — Это — твоя жизнь, и если ты хочешь прожить ее обыкновенным спортсменом, значит так тому и быть.

— «Обыкновенный спортсмен» сначала играет никчемные турниры, а потом работает физруком или тренером, — спокойно заметил я. — Напрасно ты пытаешься принизить мои нынешние и будущие достижения — я знаю, кто я, чего стою и чего смогу достичь к финалу карьеры. Но для этого мне нужно главное — крепкий семейный тыл без ежедневной битвы за право быть главой семьи и прилагающихся к невесте душных властных ублюдков. Таких вокруг меня и сейчас хватает, но они хотя бы не набиваются мне в родню.

— Скоро ты привыкнешь ко всему этому и захочешь большего, — выдал пророчество Ван Ксу. — Но к этому моменту меня может уже не быть рядом.

— Это будет моим решением и моей возможной ошибкой, — улыбнулся я. — Но этого не случится. Постарайся пожить подольше, чтобы в этом убедиться.

— Даже не сомневайся, — ухмыльнулся прадед.

— Как ты вообще, деда? — спросил я совсем другим тоном.

— Чувствую себя не больше чем на шестьдесят, — с улыбкой хлопнул меня по плечу Ван Ксу. — Сейчас не больницы, а какие-то космодромы! Все в датчиках, компьютерах и проводах. В мои времена медицина даже для номенклатурной верхушки была гораздо хуже. Я благодарен врачам, которые тогда смогли подлатать меня хоть как-то, но еще больше благодарен тем, кто напичкал мой позвоночник железом так, что я почти летаю. Ты знаешь, я никогда не жаловался, но после десятков лет жизни в разбитом теле, с постоянной болью, сейчас я наконец-то вспомнил, что такое нормальная жизнь. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, что такое впервые за много лет проснуться без боли и знать, что она не придет.

— Тоже надеюсь, — не соврал я. — Я очень рад за тебя, деда. Правда.

— Я знаю, — улыбнулся старик. — У меня, видишь ли, на удивление хорошо воспитанный и заботливый внук. Но довольно сентиментов — нам нужно обсудить тех достойнейших людей, которые позавчера удостоили нас своей компании.

Как по мне, обсуждать тут было нечего, но я соскучился по Ван Ксу, а еще он общался со стариканами при Партбилетах гораздо активнее, и значит может рассказать мне что-то полезное. И, судя по красноречивому молчанию прадеда, начинать придется мне. Фигня типа «вот этот любит рыбалку» не канает, у нас тут высокая политика и умение считывать и направлять сигналы.

— Время от времени многоуважаемые подчиненные многоуважаемого губернатора Вэй Хуна как-то излишне эмоционально реагировали на некоторые высказывания начальника. Больше, чем требует обыкновенная субординация.

Она же, если своими именами вещи называть, «подхалимаж».

— Особенно заметно это было во время разговоров о деньгах — я позволил себе пару осторожных проверок, — согласился Ван Ксу, одобрительно посмотрев на проницательного меня. — Полагаю, нам не стоит рассчитывать на долгую дружбу с многоуважаемым губернатором Вэем. Когда предыдущий губернатор — уважаемый Цзян Цзюфэн — вышел на пенсию по возрасту, на его пост прочили двоих: Ли Чуньчэна и нашего знакомого главу Партии Ченду Хуан Синьчу. Однако Ли Чуньчэн допустил большую ошибку и попал под расследование о коррупции. Тогда Вэй, которого никто даже не воспринимал всерьез, пошел на риск. Не будучи даже альтернативным членом Центрального комитета Сычуани, он запугал компроматом одних, купил других и смог стать губернатором. Многие этим очень недовольны, а когда большой чиновник не может опереться на большинство в своем окружении, падение неизбежно.

— Послать уважаемому Хуану Синьчу какой-нибудь приятный подарок? — спросил я.

— Отправь, — одобрил дед. — Но следующим губернатором ему не стать: неустроенность и избыточная амбициозность отдельных начальников нашей провинции заставит Пекин принять меры и передать должность кому-то, кто не связан порочными связями с провинциальными властями.

— Давай у Фэй Го спросим — может на многоуважаемого Вэя уже папочка где надо копится? — предложил я.

— Попробуй, — снисходительно кивнул прадед.

Я попробовал, и телохранитель конечно же соврал, что ничего не знает.

— Ладно, это, конечно, интересно, — решил я перевести тему на более полезную. — Но я хотел попросить тебя поговорить с нашим добрым другом Ченем Хуасянем по поводу учреждение стипендии имени меня для талантливых школьников Сычуани.

— Хорошая мысль, — кивнул прадед. — Но лучше ты лично запишись к нему на прием в Ченду.

Большой чиновник теперь, переехал в столицу провинции.

— Крюк делать придется, — поморщился я на изменение в маршруте.

— Не ленись, внучек, — отвесил мне совет Ван Ксу.

— Просто керосина жалко, — развел я руками. — За счет Ассоциации самолет заправляется, считай — за государственный.

— Поднебесная не