Вавилонские младенцы - Морис Дантек

«Невероятно, — подумал он. — Невозможно поверить, что мне так хорошо».

Вечер был в самом разгаре, и Тороп допил пиво. Бар ломился от посетителей, вокруг веселились красотки всех мастей. Скучноватую фолк-музыку сменили чертовски заводные мотивы.

Тороп решил побаловать себя еще немного и заказал еще пива. Всего одну.

— Темного, — попросил он у высокой чернокожей официантки.

Он как раз отсыпал чаевые монетами по двадцать пять центов, когда его окликнул женский голос:

— Привет, часто здесь ошиваешься?

Тороп узнал местный акцент и жаргон.

Он обернулся, улыбнулся незнакомке лучшей из своих улыбок — той самой, которой он недавно воспользовался в супермаркете, — и нагло соврал:

— Да, это мой любимый бар.

Это была брюнетка лет тридцати, с прической а-ля Луиза Брукс, в черной мини-юбке с голографическими изображениями в духе соцреализма. Она улыбнулась. На ее майке Тороп заметил портрет пролетария-стахановца.

— Я так и подумала, что уже видела тебя здесь.

Стахановец посылал сообщение с явным сексуальным подтекстом, но Тороп не сообразил, как на него ответить, и замолчал. Отчаянно жаркий ритм музыки делал все, чтобы собеседники потеряли голову.

Девушка заказала пива и опять повернулась к Торопу:

— Француз?

Он встретился с ней глазами.

Лгать нужно было очень осторожно. Ведь по легенде, он — англоговорящий канадец. Но Тороп знал: то, что убедит таможенников или компьютер, не пройдет проверку ультрачувствительного сканера, который есть у любой местной девушки.

— Моя мать была француженкой, — ответил он. — Я родился во Франции и прожил там все детство и юность.

Это больше похоже на правду.

— Турист?

Тороп заметил, как в открытом, ясном взгляде девушки сгущается подозрительность. Он знал, какой репутацией пользуются французские туристы в Квебеке, поэтому следовало немедленно изменить направление беседы.

— Нет, я здесь по делам. А живу в Онтарио.

Настороженность в глазах девушки чуть-чуть ослабла.

— И чем же ты занимаешься в Монреале?

«Вот черт, — подумал Тороп. — Допрос как на границе».

— Коммерческие авиаперевозки, — ответил он кратко и в то же время туманно.

— Авиаперевозки? — заинтересованно переспросила она. — Мой двоюродный брат работает в небольшой компании, которая занимается гидросамолетами, здесь, в Квебеке, в Сагенее.

«Ага, как же, — подумал Тороп, гася улыбку. — Но неприятностей мне не нужно, так что доведем спектакль до конца».

— А… вот как, — кивнул он. — И как его зовут? Я как раз собирался поехать туда.

Девушка улыбнулась еще шире и приблизилась на опасное расстояние. Толпа была плотной, жара — изнуряющей, алкоголь струился по жилам, а вожделение — по нервным окончаниям. Девушка казалась неотразимо сексуальной. Сам того не сознавая, Тороп позволил втянуть себя в игру.

— Моего брата зовут Даниэль Туркот. А я — Валентина. Валентина Лозон.

Она протянула Торопу руку. Тот пожал ее.

Короткий электрический разряд пронзил Торопа. Он прекрасно знал природу этого явления. И знал, к чему оно может привести.

Тороп понял, что больше ничего не может поделать.

— Черт, почему я? Я же на двадцать лет старше тебя и…

— Знаю, ты мне в отцы годишься, но, блин, в какой-то момент я подумала, что имею дело со столетним старцем.

Смех девушки казался вереницей хрустально-чистых нот, которые кто-то перебирает, как четки. Она вызывающе обвилась вокруг Торопа.

«Давно меня так не целовали», — подумал он.

Когда они разделись, Тороп случайно заметил в зеркале свое отражение и, немного смутившись, отвел глаза от собственного тела, закаленного многолетними испытаниями. После трех недель строгого режима в киргизских горах он похудел, но шрамы на лице, ногах, спине, животе и целая коллекция интимных татуировок делали его похожим на человека, страдавшего каким-то кожным заболеванием, скорее отвратительным, чем вызывающим сострадание.

Однако девушка нисколько не разделяла его сомнений…

Тороп встал, надел трусы и футболку и направился к холодильнику:

— Хочешь пива?

— Да, оно в ящике для овощей.

Тороп открыл ящик и вытащил оттуда две бутылки.

В комнате негромко звучал голос Нэнси Синатры. Это было так же сладко, как если бы они смаковали мед, сидя у слегка потрескивающего костерка. Подобные ощущения почти заставили Торопа поверить в то, что счастье возможно.

«Вот черт, — подумал он. — Все это слишком хорошо».

Чуть позже, после того как они снова занялись любовью, Тороп раскинулся на кровати. Его подружка медленно, но верно погружалась в зыбучие пески сна.

Он полежал десять минут. А затем встал.

Следовало подстраховаться. Он совершил глупость, но не стоит усугублять ситуацию. Нужно вернуться домой до восхода.

Тороп наскоро оделся.

— Уходишь? — сонно спросила девушка.

— Да, — ответил Тороп. — Завтра рано вставать.

— Обычное дело, — сказала она, роняя голову на подушку.

— Что?

— О боже, обычное дело. Half night stand,[54]чтобы перепихнуться по-быстрому. На это всегда хватает двух часов.

— Мне очень жаль, — произнес он с глупым видом.

— Вам всегда жаль. Пока.

Тороп сбежал, сказав себе, что больше никогда ее не увидит.

И это его совершенно не огорчало.