Фабрика грез Unlimited - Джеймс Грэм Баллард

День окунался в варварский вечер.

Стоя на крыше гаража, я созерцал древесный покров, застлавший город. Заботливо ухоженные садики проросли сотнями пальм, чьи изжелта-зеленые листья накладывались друг на друга, скрывая черепицы крыш ярким тропическим заревом. Вся растительность сияла изнутри, словно солнце стало огромной линзой и весь свет, пронизывающий вселенную, сфокусировался на Шеппертоне.

Я улыбнулся в полнящийся жизнью воздух, вспоминая все неудачи своей прошлой жизни – неприятности с полицией и жалкую работу, мечты и надежды, неизбежно кончавшиеся провалом. Теперь сама природа радостно откликалась на мой зов. Вокруг меня роились электрические стрекозы и огромные бабочки с крыльями, как плещущие ладони. Каждый лист и цветок, каждое перо алого ибиса, стоящего на крыше автозаправочной станции, были заряжены яростным светом.

Шеппертон стал машиной жизни.

По окраинам города непролазные дебри бамбука и кактусов наглухо перекрыли дороги в Лондон и к аэропорту. Прибывающий поезд наткнулся в полумиле от станции на участок пути, густо проросший пальмами и опунциями, и безнадежно застрял. Перед Уолтонским мостом замерла колонна полицейских машин, их команды пытались проломиться через заросли бамбука, которые восстанавливались едва ли не быстрее, чем их вырубали. Ретивый пожарник вооружился тяжелым топором и начал прорубать в бамбуке тропу. Уже через десяток шагов он оказался в живой клетке из свежих побегов, переплетенных крепкими, в руку толщиной, лианами; чтобы освободить его, потребовались две лебедки и героические усилия сбежавшихся полицейских.

В конце концов солнечный диск коснулся древесного полога киностудии и по Шеппертону прокатилась кровавая волна тропического заката. По периметру города шныряли два вертолета – полицейский «Сикорский» и машина поменьше, нанятая телевизионной компанией. На меня глазели объективы, на буйную листву сыпался невидимый град усиленных мегафоном слов. «Сикорский» протарахтел над главной улицей, футах в пятидесяти над моей головой, однако птичьи тучи, взмывавшие и опадавшие в сгущенном, почти жидком воздухе, заставили его повернуть назад, а сотни людей, радостно махавших руками из своих садиков, повергли пилотов в полное недоумение. Нагой, в гордых лохмотьях своего летного комбинезона, я царственно поприветствовал их с крыши гаража – бетонного лабиринта, ставшего теперь и висячим садом, моей резиденцией, откуда я властвовал над Шеппертоном.

После заката, когда полог леса озарился тысячами алых и пунцовых огней, беспокойным оперением фантастических птиц, на улицах Шеппертона появились первые голые люди. И я знал, что они не просто поддались сумасбродному порыву сбросить с себя одежду, а наоборот – внезапно осознали себя одетыми. Шеппертонцы гуляли группами, весело переговаривались, без тени смущения. Здесь были семьи со множеством детей и просто мужья с женами, пожилые пары и шайки подростков; они вспугивали птиц, нахально заполонивших всю мостовую, и отдыхали на выставленных из мебельного магазина диванах.

Обратив глаза ввысь и заметив на крыше гаража меня, группа женщин начала сооружать посреди молла кольцо посвященных мне алтарей. Перед супермаркетом они воздвигли пирамиду из пачек с моющими средствами, а перед магазином бытовой техники – миниатюрную скинию из телевизоров и стиральных машин. Польщенный этим простодушным изъявлением благодарности, я оторвал от своего комбинезона несколько маленьких клочков обгоревшей ткани и кинул их вниз, этим голым женщинам. Они радостно возложили замасленные тряпицы на свои алтари, а затем убрали их цветами и самыми красивыми из перьев, обильно устилавших мостовую. Сумерки сгущались, а я все смотрел и смотрел, как эти симпатичные женщины складывают маленькие соборы из банок со смазочным маслом около автозаправки, пирамиды из транзисторных радиоприемников – перед магазином электроники, из баллончиков с дезодорантами – у входа в аптеку. Мне было гордо и лестно властвовать над ними, быть местным божеством автомойки, химчистки и телевизионной прокатной конторы. Я осиял их тусклые жизни небывалыми силами и мечтами.