На берегу Вселенной - Максим Левобережных

Слабительное, которое посоветовала Цымжит Дашиевна – слабилен, оказалось слабым и не действовало на маму. Тогда мы решили делать клизму. Я купил резиновую грушу. Но вышло хуже. Я подготовил раствор для клизмы по методу Надежды Степановой – с добавлением натурального лимонного сока. Я специально купил для этого в супермаркете лимон и выжал из него сок в кастрюлю. Но сделал это уже после того как вода остыла (я наливал туда кипяченую воду). И, видимо, какая-то инфекция зашла в кишечник матери. Она в тот вечер после введения себе клизмы жаловалась на боли в кишечнике. Потом боль вроде прошла, но из-за клизмы у нее ослабли мышцы сфинктера анального отверстия и кал в жидком состоянии стал вытекать. Вот так тогда я стал жить с мамой – я ей давал полиэтиленовый мешочек и тряпочку (стал делать их из простыни, режа ее на куски) и она ложила их себе в трусы. Благо, полиэтиленовых мешочков у нас скопилось очень много – всякий раз в предшествующие годы после того как мы съедали хлеб, купленный в киоске или магазине, мы сохраняли полиэтиленовый мешочек.

Конечно, это сильно осложнило и без того бедственное наше с мамой положение.

Когда я рассказал терапевту о мамином расстройстве кишечника, врач сказала: «Вот как живет!». И добавила, что всё к этому шло.

Но такое положение еще не было самым худшим, ведь мама продолжала сама ходить в туалет. Поесть я ей приносил в постель – она лежала в зале на диване. Ела очень мало, я варил ей макароны и давал кусок хлеба. Прочие разновидности еды вызывали у нее аллергию, а также лекарства. Когда начинался приступ аллергии, то у нее появлялись боли в кишечнике (из-за той неправильной клизмы) и общее состояние ухудшалось. Помню, так, она болела в конце октября, и я приходил к ней полночи рядом сидел – при включённом свете. Она просила остаться, но я убедил ее, что должен спать и ушел в спальню.

Денег ее пенсии не хватало, а работать я уже не мог, так как ухаживал за ней.

В гастроэнтерологию Республиканской больницы уже в конце октября я ходил и мне посоветовали скорую вызвать – у мамы тогда был приступ аллергии от но-шпы (я поставил ей ампулу но-шпы). Мать боялась аллергии и это случилось.

Еще 13 октября вызывали скорую помощь, но опять приехала неотложная помощь. Врач отказала в госпитализации и еще прибавила: «Знаем мы, кого ложат в больницу скорой медицинской помощи»…

Только 26 октября я получил от завамбулаторией направление на госпитализацию в неврологическое отделение, хотя нужна была экстренная госпитализация. А по плановой записи маму должны были положить в больницу ровно через месяц – 27 ноября. Было видно, что мама не доживет до той даты.

Она была истощена, очень слаба, еще меньше стала есть.

2 ноября скорая помощь все-таки забрала ее в Республиканскую больницу, даже более того, в реанимацию, так у нее оказалось очень низким давление – 40 на 60. Через три дня ее перевели в отделение гастроэнтерологии.

Там было худо тем, что требовали покупать маме памперсы – и на них я тратил деньги, а они кончались… Она уже с постели не вставала, так как за время лежания в реанимации отвыкла ходить.

Вот если б ее положили до утра 2 ноября, тогда бы она сама продолжала вставать, ходить в туалет. А так было тяжело и всё из-за упрямства врачей!

Заведующая гастроэнтерологическим отделением – бурятка лет сорока пяти в очках поначалу показалась мне хорошей. Но потом показала, что она мелочно обидчива. Я ездил утром, чтобы на завтрак кормить маму, в обед и на ужин. Но на третий день врачи провели консилиум, но без меня. А о нем меня не предупредили – утром я еще ездил в Дом детского творчества Железнодорожного района на улице Хахалова. Чтобы устроиться руководителем стихотворного кружка. Но новая директор отказала, так как нужны им по новым требованиям лица с педагогическим образованием, и ее заместитель наврала, что девушка – Таня Спицына (бывшая руководитель кружка, ушедшая в декрет) якобы имеет педагогическое образование. (Знаю ее по временам руководителя, наставника детей и молодежи Улан-Удэ в стихах Кима Полонных, светлая ему память! Он ее очень хвалил, ее стихи, в начале 2000-х). На самом деле она журналист по образованию, полученному к Новосибирске (на презентации журнала Байкал в Орде Таня дала мне 500 рублей (хотя я просил меньше) и буквально спасла меня и маму на время, правда, а том мне и на проезд уже стал не хватать; я тогда торопился в больницу, чтобы покормить маму ужином, поэтому не дождался презентации своей рисованной повести, меня не пропустили вперед, пусть им будет стыдно! И все равно опоздал, как сказала соседка по палате, мама «толком не ела», а еда уже остыла.

Так вот, приехав утром же домой, я не сразу поехал в больницу на обед, хотя чувствовал, что надо пораньше, но я еще в магазин в супермаркет за лекарством для матери зашел за мазью, а зря. Приехал-то я еще до обеда, к 12 часам, но я узнал, что консилиум только что закончился врачи разошлись. Зайдя к завотделением, напоролся на ее грубость и раздражение. Она стала ругаться, меня обвинять, хотя сама меня не предупредила, что будет консилиум, и с тех пор на меня осерчала.

На консилиуме врачи решили (раз она кушает – мало, правда, это от капельниц с питательными веществами ей стало лучше) направить маму в больницу на Стеклозавод, а там, как я узнал от медсестры, лежат бомжи и прочие социально неустроенные люди. Мать потребовала, раз уж выписывают из гастроэнтерологии, выписать сразу домой. Мне сказали написать под свою ответственность. Дали заключение, а мать сказала, не надо ее читать, и стал торопить собирать меня в дрогу. А зима была ранняя, снег как выпал в начале ноября, так и не таял уже до конца зимы. Мы ехали на такси.

Выписавшись, она пролежала дома шесть дней. Уже не ходила. В воскресенье захлебнулась водой, когда пила, и снова стала совсем мало есть. Ко вторнику опять лицо исхудало.

Но после больницы мама могла жить дома, хоть и стала совсем лежачей. Ее доконал бильтрицид (по анализам у нее обнаружили свиной цепень) – врач в поликлинике выписала почему-то именно это лекарство и сказало, что оно растворяет червя, а