Книга и меч. Записи о доброте и ненависти. Том 4 - Цзинь Юн

Ознакомительный фрагментони втроем смотрели в небо, точка внезапно сдвинулась с места, стремительно приближаясь, и через мгновение черная птица пролетела над их головами. Принцесса Касили медленно подняла руку, чтобы поправить растрепанные ветром волосы. Чэнь Цзялуо посмотрел на ее белые, как нефрит, руки и сказал:

– Взгляни на ее руки!

Хуо Цинтун посмотрела на руки девушки и сказала:

– Касили, у тебя действительно красивые руки.

Принцесса смущенно улыбнулась. Чэнь Цзялуо продолжил с улыбкой:

– Несомненно, у принцессы красивые руки, но разве вы не заметили? Ее кожа настолько белая, что трудно различить, где рука, а где белое платье.

– А? – произнесла Цинтун.

Принцесса тихо слушала, опустив глаза, как они говорили о ее руках. Чэнь Цзялуо продолжил:

– Орел спустился с пика Белого нефрита!

– Ах! Неплохо, неплохо. Небо белое, словно козье молоко. Горная вершина, должно быть, такая же белоснежная, и ее не видно издалека, – воскликнула Хуо Цинтун.

– Именно так! Орел черный, поэтому мы его видим.

Только тогда принцесса поняла, что они говорили о Затерянном городе, и спросила:

– Так как нам туда добраться?

– Мы должны тщательно обдумать это, – сказала Хуо Цинтун. Она достала карту, долго рассматривала ее и наконец произнесла: – Когда солнце будет на западе, если это действительно горная вершина, на землю должна упасть тень, и мы сможем рассчитать расстояние до древнего города.

Чтобы скоротать время, все трое присели, разглядывая мертвого волка, тыкали пальцами в морду, выдергивали шерсть и открывали волчью пасть, чтобы осмотреть зубы. По мере того как солнце постепенно садилось, на западной стороне равнины появилась черная тень, которая становилась все длиннее и длиннее, словно лежащий великан. Хуо Цинтун начертила палкой на земле какие-то вычисления и сказала:

– Город примерно в двадцати-двадцати двух милях от этой горной вершины.

Она перевернула мертвого волка. Чэнь Цзялуо взял в руку волчью ногу, поиграл острыми когтями и выдохнул:

– Если у нас будет еще одна лошадь, мы втроем сможем преодолеть двадцать миль без остановок.

– Думаешь, они дадут нам уйти? – сказала Хуо Цинтун.

– Хорошо, дайте мне попробовать. – Он небрежно разрезал живот мертвого зверя кинжалом.

Чжан Чжаочжун и три Гуандунских демона недоумевали, видя, как они роются во внутренностях животного, продолжая говорить на языке мусульман. Чжан Чжаочжун сказал:

– Что такого вы там нашли? Мастер Чэнь, вы обсуждаете, как его похоронить?

Чэнь Цзялуо внезапно пришла в голову идея, и он сказал:

– Мы обсуждаем, как избежать опасности. Послушайте, здесь ничего нет, в животе у волка.

– Этот волк был голоден, поэтому хотел нас съесть.

Демоны засмеялись. Ха Хэтай сказал:

– В последний раз когда мы столкнулись со стаей волков, мы спрятались на дереве. Стая долго кружила, прежде чем уйти. На этот раз звери еще более терпеливы. Они окружили нас и никак не уходят.

– В прошлый раз нам повезло, волков отвлекли тигры и верблюды, – ответил Тэн Илэй. – Теперь, боюсь, в радиусе сотен миль не осталось ни одного живого существа, только мы.

– Волки голодны, хотя им есть что поесть, почему же они не едят свою добычу? – отметил Цзялуо.

Три Гуандунских демона одновременно вскочили и подошли поближе. Чжан Чжаочжун поспешно спросил:

– Созрела ли у вас какая-то идея, господин Чэнь?

– Если мы останемся здесь и будем дожидаться, пока ветви догорят, а затем вновь отправимся собирать хворост, все семеро будут в опасности, верно?

Чжан Чжаочжун и демоны кивнули. Чэнь Цзялуо продолжил:

– Люди в мире боевых искусств ценят героизм и порядочность и жертвуют своими жизнями, чтобы спасти других. Сейчас все в опасности. Если кто-то из нас готов пожертвовать своей жизнью, он мог бы вскочить на коня. Волки не посмеют зайти в кольцо, пока видят здесь огонь. Они погонятся за человеком всей стаей. Он заманит волков как можно дальше, а остальные шестеро будут спасены.

Чжан Чжаочжун сказал:

– А как же тот самый человек?

– Если ему посчастливится встретить возвращающиеся войска цинских солдат, он сбежит, сохранив свою жизнь. В противном случае лучше умереть, чтобы спасти жизни людей, чем просто умереть здесь вместе.

– План хорош, но кто готов быть приманкой для волков? Это вопрос жизни и смерти, – сказал Тэн Илэй.

Ха Хэтай сказал:

– Давайте бросим жребий…

Чэнь Цзялуо изначально хотел пойти добровольцем, так что он, Хуо Цинтун и ее сестра вызвались отвлекать волков. Они побоялись вызвать подозрения, поэтому согласились тянуть жребий, но Цзялуо добавил:

– Тогда участвовать будут только мужчины.

Гу Цзиньбяо воспротивился:

– Все мы люди, почему они должны остаться в стороне?

– Ты мужчина или нет, в конце концов! – воскликнул Ха Хэтай. – Тебе не будет стыдно, что ты не защитил двух девушек? Как можно позволить им спасать нас? Пусть лучше меня съест стая голодных волков, чем мои друзья на реках и озерах будут смотреть на меня свысока и насмехаться до конца жизни.

– Хотя мужчины и женщины разные, но живы мы одинаково, – поддержал Гу Тэн Илэй. – Если тянуть жребий, то участвовать должны все.

Он думал, что, если их будет больше, его шансы стать жертвой значительно уменьшатся. Гу Цзиньбяо любил и в то же время ненавидел Хуо Цинтун, думая, что если она не достанется ему, то пусть лучше ее съедят голодные волки. Все четверо посмотрели на Чжан Чжаочжуна и ждали его ответа. Чжан Чжаочжун уже придумал план, зная наверняка, что жребий не выпадет ему, поэтому его мысли занимало совсем другое: «Эти две красавицы должны остаться в живых. Одну хочет император, почему бы мне не забрать другую?» Он тут же с гордостью сказал:

– Мужчина должен быть мужчиной внутри, а не только снаружи. Я человек чести – как я могу позволить женщинам спасать мою жизнь?

Услышав, как твердо он этот сказал, Тэн и Гу не стали спорить с ним. Гу Цзиньбяо согласился:

– Хорошо, оставим девушек в покое.

– Приступим! – сказал Тэн Илэй.

Он наклонился, чтобы собрать ветки, но Чжан Чжаочжун его остановил:

– С ветками легко сжульничать. Лучше сыграть с монетами. – Он вынул из мешка дюжину монет, выбрал пять одного размера, остальные положил обратно в мешок и сказал: – Вот четыре монеты, на которых изображен император Юнчжэн. Посмотрите, они одинаковые. А на пятой монете изображен император Шуньчжи. Кому выпадет Шуньчжи, тот и отправится к волкам. – Все проверили монеты, и Чжан Чжаочжун продолжил: – Отлично. Брат Тэн, положи их в свой мешок.

Тэн Илэй бросил в мешок пять медных монет. Чжан Чжаочжун спросил:

– Кто хочет тянуть первым?

Он посмотрел на Гу Цзиньбяо. Увидев, что его правая рука слегка дрожит, сказал с улыбкой:

– Брат Гу, не бойся. Рождение и смерть – воля судьбы, а богатство и честь – воля твоя. Я буду первым.

Он просунул руку в мешок и сжал одну из монет пальцами. Продемонстрировав монету с изображением Юнчжэна, мужчина сказал с улыбкой:

– К сожалению, не мне геройствовать сегодня.

Хотя четыре монеты с портретом императора Юнчжэна были примерно того же размера, что и монеты с изображением Шуньчжи, они были новее, их отлили примерно на восемьдесят лет позже. Монеты императора Шуньчжи в ходу уже почти сотню лет, они изношены, поэтому, естественно, тоньше. Просто разница в толщине очень мала, и обычно людям заметить ее довольно сложно, но Чжан Чжаочжун знал в деньгах толк. Вторым тянул Чэнь Цзялуо – он хотел вытянуть Шуньчжи, забрать девушек и уйти, но ему выпал Юнчжэн. Чжан Чжаочжун сказал:

– Второй брат Гу, твой черед.

Гу Цзиньбяо взял мешок и потряс его, громко сказав:

– Кому-то из нас троих суждено вытянуть Шуньчжи… Это нехорошо!

– Любому из нас он мог выпасть, в чем проблема? – ответил Чжан Чжаочжун.

– Деньги твои, и ты первым тянул монету – кто поверит в то, что ты не мухлевал? – злился Гу Цзиньбяо.

Чжан Чжаочжун посинел от возмущения и сказал:

– Тогда достань свои деньги и давай сыграем еще