Физрук-8: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

— Надо же не знал…

— Поэтому я и говорю, если задумали построить свой пансионат для одаренных детей, будьте осторожны, когда имеете дело с бандитами…

— Я тоже в некотором смысле бандит…

— Как так?.. Такой бравый старлей был и вдруг — бандит?

— А куда мне было деваться?.. Уволился из армии. В газетах и по телеку одни проклятия в наш, защитников Отечества, адрес… На груди медальки брякают, а одном кармане смеркается, а в другом заря занимается… Вот и пришлось заняться первичным накоплением капитала… Тут уж в рамках закона не удержаться…

— Да уж, вся страна превратилась в пристанище прокаженных… Гнойные язвы капитализма…

Стеша оборачивается, поблескивая в лунном свете рыбьей чешуей, манит меня рукой. Я, сразу забыв о собеседнике, поднимаюсь с травы.

— Куда же вы? — окликает меня собеседник. — Я еще не все сказал!

Но я только отмахиваюсь от него. Стеша, больше не оборачиваясь, входит в озеро. Тяжелый рыбий хвост, волокущийся за ней, оставляет в серебряной от росы траве темный след. С трудом сохраняя равновесие, я бреду за ней, стараясь идти точно по этому следу.

— Стеша, детка… куда же ты? Постой! Не бросай меня здесь!

Русалка не реагирует на мои слова. Она все дальше входит в воду, но не останавливается. Словно загипнотизированный, я иду следом. Через несколько мгновений на поверхности озера видна только голова девушки. Ее зеленые волосы плывут за нею, будто это и не волосы вовсе, а какое-то водяное существо. Погрузившись по пояс, ложусь на воду и плыву, несмотря на то, что на мне дубленка. Она быстро намокает, но я не сдаюсь, продолжая плыть. Вернее — барахтаться.

— Русалочка… Нимфа… — отчаянно бормочу я. — Погоди, не уплывай!.. Останься со мною, мне холодно…

Трудно дыша и тяжко шлепая по воде руками, нагоняю Стешу, протягиваю руку, чтобы схватить за волосы. Но в пальцах оказывается только пучок стеблей водяной лилии. От неожиданности и испуга, иду ко дну, но не тону, потому что вдруг оказываюсь в лодке. Тихий плеск. Скрип уключин. Яоткрываю глаза и вижу перед собой тушу врача Голубева, чернильным пятном расплывшуюся на фоне то ли рассвета, то ли заката. В руках у него весла. Откидываясь все корпусом назад, он налегает на них и лодка рывками движется по безмятежной озерной глади.

— Очнулись, утопленник?

— Это вы меня вытащили? — спрашиваю я. — А Стешу?

— Что — Стешу? — удивляется тот.

— Ее вы вытащили? Она ведь тоже была там, в воде…

— Это вам почудилось, Саша… Кроме вас, никого из утопленников в озере не наблюдалось.

— Значит, я утонул… Ну что ж, тем лучше. Теперь вы имеете полное моральное право мне все рассказать. Я буду нем как… как утопленник…

— Ладно-ладно, расскажу… Собственно, я это собирался сделать на берегу… Только вот примите для профилактики. Рекомендую как врач.

Я протягивает руку и Голубев сует ему мне бутылку джина. Откуда только взял? Я немедленно делаю изрядный глоток… И просыпаюсь. Никакого джина. И Голубева — тоже. Рядом посапывает Тигра, положив мне голову на плечо. Сквозь задернутую занавеску просачивается рассвет. Автобус подпрыгивает на неровностях — все-таки качество дорог в СССР оставляет желать лучшего. Позади нас с математичкой сидят Тоха Макаров и Володька Борисов — мой братишка. Им не спится. Болтают. Правда — шепотом. Я специально не прислушиваюсь, но отчетливо разбираю каждое слово.

— Вот ты его братан, ты хоть понимаешь, чего он с нами вошкается? — спрашивает Макаров.

— Ну как же!.. — бормочет Володька. — Он же — педагог, учитель…

— Ну так и чо? — хмыкает Тоха. — Татьяна Алексеевна — тоже учитель… Да и тетка не шибко вредная… Разница-то в чем?..

— Ну ты сравнил… Волобуева — просто учительница. Она книжки любит и хочет, чтобы мы их тоже любили, вот и старается… А Саша, он — учитель от Бога, как говорит наша сеструха… Ему надо, чтобы из нас люди вышли…

— Он твой родич, вот ты за него и заступаешься…

— А чо тогда спрашиваешь, если не веришь?

— Ладно… Забей… Я чо спрашиваю?.. Сейчас-то он с нами вась-вась, а когда мы… Ну ты знаешь, что мы сделаем… Думаешь, твой Саша, на нашу сторону встанет?.. Или как все, кинется меры принимать?..

— Спроси чего полегче, — бурчит братишка. — Только вот ты ему «сторожа» своего отдал, и «пукалку» — через «Чапая»… А ведь ты никому из взрослых не доверил бы их, даже — Васькиному папаше, а тот мужик свойский…

— А ты хотел, чтобы его эти гады ухайдокали?

— Скажешь тоже… Я за брательника глотку перегрызу…

— То же мне, грызун нашелся… — бормочет Макаров. — Я тока знать хочу — он с нами до конца или соскочит в последний момент?..

В этот момент Разуваева зачмокала губами и что-то проговорила, не открывая глаз. Разговор позади нас оборвался. Я покосился в щелочку между подголовниками наших, с Тигрой, кресел и увидел, что оба пацана спят, прислонив друг к другу головенки в вязанных шапчонках. Притворяются или я опять задремал и весь их разговор мне приснился? Хорошо бы… Не, приятно, конечно, что Володька за меня горой, но вот что это они такое задумали, из-за чего я буду должен стать на их сторону, или — в последний момент соскочить?

Побег?.. Куда же они побегут?.. И на кого бросят родителей?.. Тоха — свою радикулитную бабку… Митька Ильин — разбитую параличом мать… Серега Зимин — мамашу, которая ради него сумела взять себя в руки… Да и другие… Нет, не смогут они своих бросить… Тогда, что они задумали? Бунт?.. Против кого? Учителей?.. Смешно… Что им учителя сделали?.. Особенно — теперь… Против — проекта?.. Да они же в Илге души не чают… И вряд ли хотят, чтобы у нее были неприятности. Нет-нет, здесь что-то более серьезное…

Что-то такое, что заставит меня сделать выбор, из-за которого все может пойти прахом. Хотя пацаны могут и просто так трепаться, чтобы меня потроллить слегка, с них станется. Однако надо держать ухо востро. Уже не раз я сталкивался с тем, что думал о них одно, а оказывалось что-то совсем другое. Я для них из кожи вон