Боксер-5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

Ознакомительный фрагментclass="p1">Материнские объятия пронесли меня с крыльца прямо в комнату, где уже был накрыт обильный деревенский стол с салатами и закусками. На кухонной плите дымились кастрюля с борщом и еще пара кастрюль с каким-то вторым блюдом. Для взрослых на столе возвышался традиционный графинчик, для меня — банка с вишневым соком. У меня заурчало в животе — как тогда, в гостях у Аллы. Все-таки на фоне постоянного питания в столовых домашняя еда производит магическое впечатление.

— Ну что же, — провозгласил папа, разливая деревенскую настойку по рюмкам, в то время как тетя наливала мне в чашку сок. — Я предлагаю поздравить нашего чемпиона…

— Я еще не чемпион, — с улыбкой напомнил я.

— Неважно! Будешь чемпионом, а пока — победитель турнира, что уже, должен вам сказать, весьма и весьма солидно! В общем! Молодец, сынок, мы тобой гордимся и желаем тебе дальнейших успехов!

Я с благодарностью выслушал эти слова (за этот день, наверное, раз в четвертый или пятый — но я понимал, что отец сильно взбудоражен моей победой) и пригубил сок, который был сказочно вкусным и совсем не похожим на то, чем мне приходилось угощаться во время полдников в нашей столовой. Вдруг я заметил, что мама как-то странно на меня косится. А конкретнее — на те места на моем теле, которые были заботливо замазаны теткиным кремом.

— Миш, а что это у тебя такое? — наконец спросила она, подозрительно сощурив глаза.

«Ну все, Штирлиц», — подумал я. «Твоя явка провалена».

Глава 2

Да, наверное, гримёр из моей тетки получился бы не очень. А может быть, из меня актер… Так или иначе, но нашу с ней хитрость мама раскусил довольно быстро.

— Боже мой, боже мой, — запричитала она, разглядывая мои синяки и ища по моему телу другие свидетельства моих ужаснейших, а может, и смертельных, травм. — Я так и знала!

— Чего ты так и знала-то? — внезапно подал голос отец. — Что в боксе дерутся? Ну да, так и есть!

Уж не знаю, может быть, сыграли свою роль уже прошедшие пара тостов, а может, с тех пор, как отец начал меня поддерживать, он и сам стал немного увереннее, но его голос сейчас звучал твёрже и решительнее, чем раньше. Я даже успел подумать, что вряд ли у матери теперь получится настоять на каком-нибудь своем решении, если отец будет против.

— Тебе лишь бы свои хохмочки травить! — раздражённо махнула рукой мать. — А я там ночей не сплю, все думаю, как бы вместо цветов на соревнования не пришлось лекарства в травматологии возить!

— Вечно ты вс драматизируешь, — поморщился отец. — Ты бы видела, как наш парень выступал! Это же было… — он поднял вверх руки, пытаясь подобрать слова. — Он уже мастер, понимаешь? Ты бы слышала, как ему рукоплескал весь зал. А что мне потом про него сказал тренер?

— Григорий Семенович? А что он сказал? — вырвалось у меня.

— Смотри не зазнайся только, — улыбнулся отец. — Но он сказал, что такого быстрого прогресса за все годы своей тренерской работы не встречал. А, насколько я понял, он очень опытный человек, так что это многое значит!

— Прямо так и сказал? — мать с надеждой взглянула на отца, и, кажется, в этот момент у нее проступили слезы гордости.

— Так и сказал! — кивнул отец. — Да я и сам видел, как наш Мишка там рубился! Ты представляешь, выходит против него такой здоровенный бугай — ну явно сильнее его, и опытнее наверняка. А Мишаня его раз! Тут сбоку подошел, там защитился, тут не подпустил, и все — тому ничего не оставалось, как сдаться! Нет, я, конечно, не боксер — и то понимаю, что по уровню наш парень там на две головы выше большинства. И это еще при том. что он занимается недавно! В общем, мне, конечно, грустно было летом узнать, что он решил забросить шахматы, но… теперь я увидел, что бокс — и вправду его призвание. Да чего там говорить, ты посмотри вон, как у него глаза горят!

— Да ладно тебе меня уговаривать-то, — мать с улыбкой смахнула слезу. — Чего же я, слепая, что ли. На самом деле, Миша, я тобой очень горжусь. Мне папа как рассказал о твоих успехах — я сначала даже не поверила. Думала, приукрашивает. Но уж судьи-то не будут приукрашивать, верно? Я тобой тоже очень горжусь, мой сыночек. Просто боязно мне за тебя.

— Ох, те судьи… — протянул отец, которому, видимо, наступили на его больную мозоль. — Ты бы видела, как они там одного протаскивали!

— Какого? Зачем? — не поняла мать.

— Да блатной там один был, — объяснил отец. — Из «армейцев», внучек генерала. Тот генерал почему-то возомнил, что его внучок должен стать чемпионом. И пусть бы становился, если бы был талантливый и упорный. А то ведь пацан его в деле ничего не умеет, при первых же трудностях сам взял и из ринга вылез. Зато самомнения у него — подвиньтесь все! Только появляется — все должны на цыпочках перед ним бегать.

— А зачем же бегают-то? — снова недоуменно спросила мать. — Ну раз он никакой. Объяснили бы, что такого вытянуть невозможно. И потом, это же позор какой на всю Ивановскую…

— А затем, — отозвался отец, — что этот генерал отбирает народ в ЦСКА, чтобы там срочную службу проходить. И если он вдруг разозлится на что-то, то пойдут чьи надо сынки не в ЦСКА, а в какую-нибудь тьмутаракань, где их еще целенаправленно чморить будут. Надо это кому-нибудь, скажи мне?

— Мда… — ошарашенно протянула мать.

— Вот м «мда», — передразнил ее отец. — Вот и получается, что внучек никакущих, самого слабого начинающего не стоит. А его тянут изо всех сил, причем не просто куда-нибудь там, а прямо на первое место! И если бы их этот… как его… Миш, ну который с ним сражался-то…

— Бабушкин Денис, — подсказал я.

— Во-во! — подхватил отец. — Денис этот их, Бабушкин. Если бы он этого блатного не уработал так, что он физически уже не мог выйти на следующий день, то так бы и сделали его победителем без единого выигранного боя!

— Ох, что творится-то… —