Охота за "Красным Февралем" - Владлен Борисович Багрянцев

вот против него восстают демонические полчища Новой Ассирии! Но скажет Господь Ассуру: — Погибель тебе не снится: это Я истребил твое войско, Я сжег твои колесницы. В мире больше не слышен голос твоих послов, о тебе не останется нескольких добрых слов!»

Вожди Сферы выкрутились из неприятной ситуации немного грубовато и прямолинейно, но не без некоторого изящества. Заявили, что так и было задумано. Мол, древняя Ассирия была очень прогрессивным и революционным государством, почти как Новосирийское царство Эвноя и Трифона или Пергамское царство Солнца, с них пример и берем. Разумеется, в сферические учебники истории поспешно добавили новую главу про ассирийскую прогрессивность. И даже переименовали несколько городов, кораблей и пионерских отрядов в честь Саргона, Асаргаддона и Ашшурбаннипала. А переводчиков казнили, конечно. Ходили слухи, что древним ассирийским способом.

— Переименовали, конечно, — охотно согласился альбионский комиссар, — но не только страну. Вы представляете, они вернули офицерские погоны и старорежимные звания! Возможно, тем самым они пытаются сигнализировать западному миру — «смотрите, мы тоже цивилизованное государство!» Но мы-то знаем правду!

«Кто бы говорил», — подумала героиня Битвы про Которую-Нельзя-Говорить.

Глава 3. Царство смерти и свободной охоты

«Новая Азия» покинула гавань Чаттограма ровно в полдень — при большом скоплении народа, под звуки государственного гимна, сопровождаемая сотнями надувных разноцветных шариков. Коммандер Османи пропустил все это великолепие, потому что отсыпался в своей каюте — накануне пришлось работать допоздна, иначе не успевали отправиться в поход в намеченный срок. Впрочем, флагман Ассирийского Западного Флота никуда не торопился, и покинул территориальные воды Бенгальской ССР ближе к полуночи. Примерно тогда Мохаммед Османи и вернулся на капитанский мостик — между прочим, ему не принадлежащий. Могучим кораблем Сферы командовал совсем другой капитан, куда более опытный и заслуженный. Но сегодня, однако, он завидовал своему молодому коллеге, в чем честно и признался.

— Я вам завидую, коммандер Османи, — сказал капитан Цугару. — Хотел бы я быть на вашем месте. Впрочем, оно принадлежит вам по праву. Вы проделали прекрасную работу. И пусть до завершения миссии еще далеко, я не сомневаюсь в вашем успехе. Право, я горжусь тем, что мне выпала честь принять участие, пусть даже такое ничтожное и незначительное…

Капитан Цугару был японским офицером старой школы, чудом переживший пост-революционные чистки, поэтому он мог говорить про честь, верность и другие высокие японские материи до самого скончания времен. Поэтому Османи рискнул мягко, но настойчиво сменить тему:

— Кто это на радаре, товарищ капитан?

— Слева по борту — бирманский эсминец, скорей всего «Бандула», — не задумываясь ответил капитан «Новой Азии». — Справа по борту — индостанский крейсер, класс «Великий Могол». «Акбар» или «Бабур». Прямо по курсу — альбионский монитор, «Королева Елизавета». Следят за нами. Выжидают. Ждут, что мы совершим ошибку, и тогда они смогут нанести удар. Но мы не предоставим им такую возможность. Нет. Не предоставим. Потому что…

— Кайчо банзай! — рявкнул Османи.

— Дай кайчо банзай! — немедленно отозвался Цугару.

— Прошу простить, но мне пора, — извиняющимся тоном добавил Мохаммед.

— Понимаю, — коротко поклонился капитан. — Счастливого пути, коммандер Османи.

— Благодарю. Банзай!

— Банзай!

Мохаммед Османи оставил гостеприимный мостик и принялся спускаться вниз. Одна палуба за другой, все ниже и ниже, пока не добрался до трюма. Но даже и не подумал там остановиться, а продолжил свой спуск. Еще ниже, и еще, пока не добрался до капитанского мостика своего нового корабля — ударной подводной лодки «Красный Февраль».

«Красный Февраль» был пристыкован к брюху «Новой Азии», из одного корабля в другой можно было пройти через шлюз. Тактика нехитрая, но действенная.

— Все готово? — поинтересовался Османи у своего старшего помощника.

— Так точно, товарищ капитан, — доложил старпом. — Все системы работают в штатном режиме. Готовы расстыковываться в любой момент по вашему приказу.

Мохаммед сверился с картой, компасом и часами.

— Пора, — решил он. — Доложить на мостик «Красной Азии» — пусть приготовятся. Задраить шлюз. Начинайте заполнять цистерны…

Не прошло и пяти минут, как «Красный Февраль» оторвался от своего носителя и продолжил движение на юг, в то время как «Новая Азия» повернула на запад, к эфиопским берегам. И никто в целом мире не заметил этого. Кроме одного человека — и звали ее Фаустина-Кассандра Адиль Барриентос. В эту ночь капитан Барриентос находилась на борту «Космической Крепости», высоко над Индийским океаном, с погашенными огнями и включенными на полную мощность системами активной маскировки.

— Примите доклад, сэр, — сказала она, оторвавшись от сложного прибора. — От «Новой Азии» отстыковалась подводная лодка. Идет точно на юг. Курс ноль-ноль.

— Вас понял, капитан, — ответил подполковник Маклин. — Продолжайте наблюдение.

— Вас поняла, сэр.

— Свяжитесь с берегом, Босли, — повернулся Маклин к своему второму пилоту, — и доложите обо всем…

Босли так и сделал. Ответ с берега пришел в считанные минуты:

— Уничтожить. Повторяю, цель уничтожить. Уничтожить в темной зоне. «Космическая крепость», как поняли, прием.

Таковы были правила игры в тот год, в этом мире.

Между великими державами Востока и Запада царил мир. Поддерживались дипломатические отношения. Курсировали туда-сюда дипломаты и даже очень немногочисленные туристы. Велась кое-какая торговля.

Но мир царил только на земле. На суше.

Море — совсем другое дело.

Океан — царство смерти и зона свободной охоты.

Конечно, если бы альбионцы посмели атаковать военный корабль Сферы при свете дня и на глазах у нейтральных свидетелей, они рисковали развязать войну. Даже если бы войны удалось избежать, ассирийцы могли ответить очень жестко и даже жестоко. Выслать дипломатов. Поджечь посольство с четырех сторон. Направить на туристов «волну народного гнева» и захватить заложников.

Но темной безлунной ночью, вдали от посторонних глаз, на глубине 20 метров, любая цель считалась законной и легальной. Таковы правила игры. Никаких претензий. Если не промахнетесь, конечно. Ведь мы можем ответить!

— Вас понял, Берег, приказ ясен, — ответил Маклин. — Будет исполнено. Оружейный офицер?

— Слушаю, сэр? — ответила Тильда-Смерть.

— Приготовьтесь к открытию огня по моей команде.

— Вас поняла, сэр, — сказала капитан Чан и повернулась к своему старшему канониру:

— Сержант, заряжайте орудие.

— Так точно, мэм, — отозвался сержант и открыл затвор главного бортового калибра — 111-мм гаубицы. На самом деле реальный калибр орудия был немного меньше, но цифры «111» красиво смотрелись в оружейных справочниках и на снарядных ящиках, а также вводил в заблуждение врагов и шпионов. Бронебойный снаряд перешел из рук в руки и утонул в казеннике. Затвор с лязгом захлопнулся. Матильда самолично устроилась за рычагами и уткнулась в оптический электронный прицел.

— Ясно вижу цель, — доложила она через минуту с небольшим. — Цель держит прежний курс, глубина 20 метров. Жду