Дьявол, сплетающий солнечные сны - Джон Джейкс

Хасп кивнул.

– Я понял, что ты устроишь мне ловушку, когда мы доберемся до пика, поэтому опередил тебя на два часа. Как только я взорву эту стену, Бэрроуз, я окажусь в марсианском городе. Я позволю тебе взглянуть на него одним глазком, прежде чем ты умрешь, чтобы ты понял, насколько ты был близок, чтобы стать королем. Договорились?

Кейс громко и презрительно сплюнул на землю. Хасп с трудом поднялся на ноги и сорвал с него защитные очки. Глаза начало жечь.

– Ты ублюдок! – закричал он. – Ты высокомерный чистокровный землянин. Это Марс, и я марсианин, и у меня больше прав на солнечный металл, чем у любого из вас, землян, когда-либо было.

Он влепил Кейсу пощечину, а когда тот от удара мотнул головой, добавил по второй щеке. Кейс попытался подняться, но Хасп схватил его за локоть и грубо поднял на ноги. Потом отступил назад и нацелил на него винтовку.

– Пойдёшь впереди меня, Бэрроуз. Хочу закончить с этим как можно быстрее.

Он тяжело дышал, с трудом сдерживаясь. Кейс начал подниматься по склону, чувствуя, как горячее солнце принялось жечь его обнаженную спину, когда он ступил под его лучи. Горячий ветер поднял красную пыль. Они прошли около тысячи футов, затем свернули в узкое ущелье, конец которого был перекрыт высокой стеной из голубоватого камня.

– Стой здесь, – сказал Хасп, когда они прошли половину пути по ущелью.

Кейс остановился, и Хасп быстро шагнул вперед. Он нажал ботинком на поршень маленькой черной коробочки, и Кейс инстинктивно отвернулся. Стена обрушилась с тихим грохотом, сопровождаемым клубами дыма и разлетающимися камнями. Кейс прижался к краю ущелья, чувствуя, как по спине хлещут осколки камней. Когда грохот стих и пыль рассеялась, он повернулся к концу ущелья.

У Кейса перехватило дыхание. В конце ущелья возвышалась похожая на паука башня из блестящего на солнце металла. Это была городская башня! Кейс повернулся, чтобы посмотреть на Хаспа. С марсианином произошла перемена. Его лицо перекосилось от вожделения, и он выронил винтовку из ослабевших рук. Хасп, двигаясь как безумное существо, проковылял мимо Кейса и побежал к концу ущелья.

– Город! – крикнул Хасп. – Город солнечного металла!

Его голос рикошетом отдавался от каменных стен.

Кейс, преодолевая боль в ногах, последовал за ним. Хасп исчез за краем ущелья, и к тому времени, когда Кейс добрался до края, Хасп был уже на полпути вниз по склону. Кейс прислонился к каменной стене, тяжело дыша, его разум был потрясен невероятной красотой, открывшейся перед ним. Семь грациозных зданий, похожих на пауков, высоких и изящных, как тонкие женские руки, расположились вокруг центральной площади. Улицы расходились от неё во все стороны. Здания сверкали нестареющим блеском чудесного марсианского солнечного металла. По количеству построек Кейс мог сравнить его с деревней, но, тем не менее, он считал, что эти здания составляют город, достойный лишь древних королей этой пыльной красной планеты. Хасп, как безумный, нёсся к центральной площади, издавая безумные крики жадности, отдававшиеся унылом эхом во мраке неосвещённых солнцем мест. Кейс понял, что теперь у него есть шанс спастись, но что-то удерживало его на краю склона, куда он добежал и замер, наблюдая, как лучи солнца ласкают стены зданий.

Хасп достиг центральной площади, и первые слова эхом разнеслись в воздухе. Хасп остановился, подняв к небу умоляющее личико насекомого. Голос, древний и вечный, исходил с неба, из зданий и вообще ниоткуда.

– Землянин, – нараспев произнес голос, – ты, осквернивший этот царственный город, никогда больше не сможешь осквернять эти священные марсианские башни.

Голос затих. Хасп начал беспомощно бегать по площади. Далеко внизу Кейс услышал его крик.

– Я не землянин! – кричал Хасп. – Я марсианин, такой же марсианин, как и вы! Слышите? Марсианин!

Хасп не видел того, что выкатилось из темноты за городом, но Кейс увидел, и у него от ужаса отвисла челюсть. Черная шарообразная тень, влажная и колышущаяся, заполнила улицу от стены до стены, и в ее бурлящем центре сверкал один зловещий красный глаз. Хоть Кейс стоял и высоко, но уловил зловоние гниения. Тварь наползала, как живая река, и Кейс мог видеть другие черные псевдоподии, опоясывающие весь маленький город, устремляясь к центру по каждой из улиц. Хасп отчаянно метался, как пойманное в ловушку насекомое, истошно вопя во всю мощь своих легких полукровки. Черная бесформенная масса бесшумно двигалась, пока Хасп не исчез в её центре, и только зловещий красный глаз продолжал мерцать в полумраке под сверкающими башнями.

Ловушка, подумал Кейс. Последняя древняя ловушка марсианских королей, предназначенная для защиты от чужаков…

Высоко на вершине раздался приглушенный взрыв. Кейс взглянул вверх и инстинктивно отпрянул, увидев, как тонны камня каскадом обрушиваются с высоты, выпущенные на свободу каким-то неведомым взрывчатым веществом, заложенным много веков назад. Кейс вслепую развернулся и побежал по ущелью, а в ушах у него все нарастал грохот. Мимо взрывной машинки, вниз, в прохладное затененное место под уступом. Охваченный дикой паникой, Кейс оказался достаточно предусмотрителен, чтобы схватить шлем и защитные очки, хотя и не смог найти свою рубашку. Он побежал вниз по склону, падая, до крови обдирая ноги и разрывая брюки, а за его спиной раздавался ужасный рев, свидетельствующий о гибели последних остатков древней марсианской цивилизации.

Кейс отбежал на милю от подножия горы, прежде чем осмелился обернуться. Его пораженные ужасом глаза увидели, как вся вершина горы обрушилась вниз, погребая древний город под тысячами тонн камня, и погребая чужака, оказавшегося землянином. Солнечные лучи ослепили Кейса, и он вспомнил старого жреца, рассказавшего Каналуотеру о местонахождении города. Сколько ему было лет? Двести? Триста? Младенец, слишком юный, чтобы помнить о ловушке, расставленной для захватчиков много веков назад. Вершина пика дымила, как проснувшийся вулкан.

Кейс отвернулся, чувствуя, как солнце обжигает его плечи. Его раны начали зудеть. Он с трудом преодолел первую из ста миль пути до города, забыв о сокровищах, не имевших для него теперь никакого значения. Мили одна за другой ложились ему под ноги, а дни и ночи перемешивались в лихорадочном бреду. Он представлял, что умирает, как Каналуотер, но шлем и защитные очки не давали его мозгу окончательно сгореть. Его кожа поджаривалась, покрывалась волдырями, шелушилась, запекалась, и весь этот процесс повторялся по нескольку раз в день. Перед ним в пустыне заплясали смутные безумные фигуры. Шли годы, и он понял, что теряет контроль над