Телохранитель Генсека. Том 2 - Петр Алмазный

— Володя, насмешил! Спасибо, дорогой! Так похоже меня изобразил, учитесь, — он повернулся к Бовину, сидевшему через два человека от него, — вот что такое рассказать анекдот в лицах!

Я облегченно выдохнул. О том, что было бы, нахмурься сейчас Леонид Ильич, даже не хотелось думать. Возможно, пришлось бы искать другую работу. Или присоединился бы к прапорщику Васе и его маме в Вилючинске. Тоже любовался бы видом на Тихий океан.

Банкет продолжился, говорили много, порой все одновременно, но по большому счету о всякой ерунде. Темы политики и экономики не поднимались. Обычная застольная беседа. Шашлык Аганбегяна произвел фурор, мясо было нежным и буквально таяло во рту. Под шашлычок пошли в ход охотничьи байки.

— А помните, как за маршалом Гречко кабан бегал? — пустился в воспоминания Леонид Ильич. — Андрей Антонович так же, как я сегодня, подстрелил кабана и они с прикрепленным и егерем пошли посмотреть на него. А кабан как на ноги вскочит — и на них! Прикрепленный вперед маршала к вышке добежал и вверх сиганул. Гречко по лестнице поднялся, еще отдышаться не успел, а тот уже ему водичку подает. Гречко спрашивает: «А ты тут почему оказался впереди меня?» — Эту историю Леонид Ильич рассказывал не в первый раз, но каждый раз она обрастала новыми подробностями и слушать становилось все забавнее. — Так прикрепленный ему что ответил? Говорит, что я, мол, Андрей Антонович, специально вперед побежал, чтоб дорогу вам показывать!

Гости дружно засмеялись, а Брежнев продолжил:

— Такие вот тоже охранники бывают… То ли дело мои — орлы!

— А егерь, который был вместе с ними, живой? — спросил кто-то из гостей.

— Живой! И даже здоровый, с его-то способностями взлетать на голые сосны!

— Это тот самый егерь, что черную икру с гречневой кашей перепутал? — поддерживая веселье, уточнил Рябенко. — Ох, помню, как он подвинул к себе большую миску с черной икрой и ложкой наворачивал. Без хлеба!

— Видимо, стресс после того, как с сосны слезть не мог, заедал. Икоркой-то самое оно будет, — хохотнул Бовин, на минуту отвлекшись от шашлыка. Он тоже присутствовал на той злополучной охоте. — Не путаю? Тот самый егерь?

— Тот самый, — улыбнулся Леонид Ильич. — Говорю ему, мол, это же не гречневая каша, чтобы ее столовой ложкой есть. А он мне отвечает так удивленно: «Да? А я еще думаю, что это за гречка такая странная?»…

Гости дружно расхохотались. Хотя все сидящие за столом, кроме сибиряков, слышали про незадачливого егеря много раз, но было все равно было смешно. Да и алкоголь поднимал настроение, конечно.

— А что за история с сосной? — поинтересовался Аганбегян. — И где сейчас этот егерь? Он с нами на охоту сегодня тоже ездил?

— Нет, Абел Гезевич, не ездил, — ответил Брежнев. — Он сейчас в Уссурийской тайге главным охотоведом работает. Недавно вот женьшеня прислал и элеутерококка. Жив, курилка, причем так сильно жить хотел, что когда кабан на них ринулся, егерь карабин бросил и взлетел на ближайшую сосну. Потом слезть не смог сам, снимали его. Автовышку в лес подогнали. Хорошо, что дорога была недалеко и завалов не было. Потом еще час уговаривали руки разжать. Так крепко вцепился, что его от ствола оторвать не могли. Спрашивали потом, как он туда вообще влез — по гладкому стволу? Не помнит. Вот уж точно, со страху чего только не сделаешь. А кабана так и не нашли потом, ушел, зараза. Сейчас смешно вспоминать, но тогда едва не лишились министра обороны.

Леонид Ильич тяжело вздохнул и грустно добавил:

— Светлая память Андрею Антоновичу!

Генсек встал, молча налил себе в рюмку «Зубровки» и, ни с кем не чокаясь, выпил, проигнорировав умоляющий взгляд личного врача. Косарев только грустно вздохнул.

Мне тоже пришлось выпить, на этот раз поминая недавно отошедшего в мир иной маршала Гречко. Но совсем немножко — буквально на донышке.

После этого Леонид Ильич встал и, кивнув мне, вышел из-за стола. Я пошел за ним.

— Вот ты мне скажи, Володя, — спросил Леонид Ильич, когда мы уже поднялись в его спальню, — неужели и вправду пора брови под нос переклеивать? Что, народ так по Сталину соскучился? Ты ведь намекал, что я слишком мягкий?

— Леонид Ильич, прошу прощения. Ляпнул глупость, не подумав, — я мысленно отругал себя. — Вы же знаете, я не пью, а сегодня пришлось. Кроме того, у Иваныча настойка термоядерная. Немного развезло, на глупые анекдоты потянуло.

— Не скажи, Володя, не скажи. Как говорил тот же Сталин: «Шутка — дело серьезное». У меня матушка любила говорить, что сказка ложь, да в ней намек… И вот намек твой я хорошо понял. За анекдоты сажать, конечно, глупо, но Сталина людям явно не хватает. Нет у меня его властности, его бескомпромиссности. Ну не могу я так, как он — жестко, даже порой жестоко. Да и люди устали бояться. Жить хотят легко и счастливо. Но анекдоты сочиняют такие, что невольно задумаешься: не хватает крепкой руки?

Леонид Ильич, тяжело вздохнув, опустился на ближайший стул.

— Мне кажется, что крепкой руки народу не для себя хочется, а для так называемой элиты, — ответил я, опускаясь перед Леонидом Ильичом на колено — стянул с его ног охотничьи сапоги, достал из шкафа пижаму, помог Брежневу переодеться. Он прилег на кровать, накрылся одеялом и сонно пробормотал:

— Я что-то уже совсем засыпаю. Глаза слипаются. Вот что значит хорошая охота… — пробормотал он, засыпая.

Тогда я настроился на его «волну» и, как уже неоднократно делал ранее, начал свою экспериментальную терапию. Словно бы программируя Генсека на позитив, мысленно внушал ему: «Состояние вашего здоровья улучшается с каждым днем. Организм омолаживается. Вы полны энергии и, проснувшись, будете сохранять бодрость. Тяга к курению прекратится и будет противна сама мысль о курении. Здоровый образ жизни станет вашей нормой»…

Леонид Ильич крепко спал, похрапывая. Пусть не с первого раза, но мои старания принесут свои плоды. Я уже имел счастье в этом убедиться и потому верил в свои силы.

Я тихо вышел за дверь. В кресле рядом с дверью уже устроился Михаил Солдатов. Он развернул газету и углубился в чтение, едва кивнув мне, приветствуя. Не став отвлекать его разговорами, я вышел на улицу.

Дождь все-таки пошел