Андрюха, у нас… - Мелалика Невинная

Взять ту же музыку. Формально она ничего не нарушает. На нее пока никто не жалуется. Однако лично меня этот феномен тревожит, но даже спросить про него не у кого… Стоп, как это не у кого?! Совсем котелок мой от недосыпа не варит. Есть у кого!

– Андрюха, – говорю я в пространство, – у нас тут музыка какая-то… дикая…

Мой негласный помощник (хотя мне порой кажется, что это я у него на подхвате) буквально сразу же материализуется рядом со мной. Выглядит он как персонаж популярного сериала и утверждает, что видит себя таким во сне, но мы оба понимаем, что всё намного хитрее. Как по мне, в этой ипостаси он является то ли одним из духов-хранителей Санкт-Петербурга, то ли частью его культурного кода (второе так наверняка).

– Привет, Славка, – иронично улыбается Андрюха. – Чего у нас опять плохого?

Если про сон все же правда, с завистью думаю я, его тело отдыхает, пока душа со мной в образе героического мента приключается.

– Музыка дурацкая, – ворчу я. – Источника у нее нет. Объяснения тоже нет. А главное, она мне спать не дает.

– Поэтому ты не даешь спать мне?

Не спрашивайте, как получается, что мы живем в одном городе, но у меня день, а у него ночь. Мы постановили считать, что раз пространство сложно, а время нелинейно, то возможно все. Андрюха тем временем прислушивается к этому самому пространству и выдает:

– Дурацкая, говоришь? Как по мне, хороший такой джаз. Классика джаза, между прочим.

– Джаз?! У меня только рок-н-ролл или попса… голимая, – фырчу я и примирительно добавляю: – Это пока не нарушение, но я не понимаю, что происходит, а очень хотелось бы. Может, у тебя есть идеи, откуда эта музыка берется? Вдруг у тебя было дело про каких-нибудь музыкантов или еще что?

– Музыканты… – Он задумчиво потирает подбородок, а потом решительно спрашивает: – Скажи, в этом конкретном пространстве Новую Голландию тоже реконструировали?

– Да, – киваю я.

– Тогда идем. Покажу тебе настоящих питерских музыкантов. Да не смотри ты так. Скоро поймешь, что я имею в виду.

Когда мы входим на территорию рукотворного острова, мне действительно становится все понятно. Осенью (особенно там, где погода переменчива до безобразия) все уличные фестивали благополучно мигрируют с улиц в специально отведенные для этого помещения. Фестиваль уличных музыкантов на Новой Голландии, напротив, был в разгаре. Так что его участники и впрямь могли называться настоящими питерскими – их не пугало хмурое небо над головами.

– Сейчас найдем кого-нибудь колоритного, и спросишь у него про свою музыку, – заверяет меня Андрюха и резко останавливается, ловя в объятия невысокую кудрявую девушку: – Сударыня, надо не только под ноги смотреть, но и по сторонам!

– Простите! Извините! – растерянно выдыхает она и, поднимая на него глаза, спрашивает: – Вы тут нигде случайно флейту не видели?

– Волшебную? – усмехается мой спутник, разжимая руки.

– Да, волшебную флейту, – робко отвечает девушка.

– Славка, это же по твоей части? У гражданочки волшебная флейта пропала. Как давно, кстати, и при каких обстоятельствах?

– Не совсем по моей, – отвечаю я. – По моей будет, если эта флейта и впрямь волшебная, а ее волшебство станут использовать не по прямому назначению.

– Она правда волшебная! Честно-честно! – мелко кивает девушка.

– Так когда и при каких обстоятельствах… – смешливо повторяет Андрюха.

– В самом начале фестиваля, три дня назад. – Девушка призывно машет нам рукой и устремляется в ту же сторону, куда мы сами намеревались пойти. – Вон там наше место. Ребята вещи распаковывали, я микрофон настраивала, потом смотрю – а флейты-то нет. Сначала решила, что мы ее на репбазе забыли. Теперь у меня такое ощущение, будто она где-то здесь, на острове, только никак не пойму где.

Около кирпичной стены девушку ждут два парня с гитарами – один потолще и повыше, второй потоньше и пониже. К стене за их спинами прикреплен баннер с надписью «Котейкины затейки», из чего я делаю вывод, что это словосочетание является названием музыкального коллектива.

– Чем именно она волшебная, эта флейта? – интересуется Андрей.

– Разгоняет тучи, поднимает настроение. А если тот, кто играет, пожелает что-то от чистого сердца и вплетет это в мелодию, желание сбудется, – отвечает девушка.

– А если не от чистого? – уточняю я.

– Не от чистого не сработает.

– Тогда ищи, кому выгодно. Если правонарушения совершить нельзя, но можно сделать что-то хорошее, взял тот, кому это хорошее очень нужно… – начинает Андрюха.

– …и кто умеет играть на флейте, – заканчиваю я.

– Ой, – девушка испуганно прижимает ладони к груди, – я про такое и не думала. Я думала, она потерялась или ее кто-то со своими инструментами случайно унес. Тут же при открытии такая неразбериха была. Мы сначала места перепутали…

– С кем?! – хором спрашиваем мы с Андрюхой.

– С «Собаками-барабаками»! – сообщает высокий парень. – Их солиста в тот день подруга бросила, он расстроился и место спутал.

– Когда менялись, Сашка пообещала ему сыграть, чтобы сердце успокоилось, – добавляет тот, что пониже.

– Сашка – это я, – поясняет девушка и представляет нам своих коллег: – А это Фома и Герман.

– И кто знал?! – ликует Андрюха, глядя на меня. – И кому выгодно?!

– Солисту «Собак», – озвучиваю я его мысль для Сашки, Фомы и Германа. – Особенно если он не только поет, но таки умеет играть на флейте.

– Умеет. – Девушка всплескивает руками. – Он же мне тогда еще сказал, что сам может и лучше меня знает, что ему надо.

Солиста «Собак-барабак» мы находим сидящим на газоне. Рядом с ним лежит открытый футляр с флейтой.

– Точно моя! – ахает Сашка. – Матвей, немедленно отдай флейту! Я ее который день по всему острову ищу!

– Да забирай! – бросает парень. – Никакого толку от нее нет, от твоей флейты! Никакая она не волшебная! Все ты наврала, кошка драная!

– Это ты, собака страшная, желать не умеешь! – топает ногой Сашка. – Я поняла, ты Розку хотел вернуть, а так нельзя!

Они с Матвеем и впрямь становятся похожи на кошку с собакой, которые вот-вот сцепятся.

– Не хотел! – огрызается он. – Точнее, хотел, но не так, как ты думаешь! Я хотел, чтобы вокруг нее играла музыка – моя, ее любимая, наша общая. Вспомнит она о том, что у нас было хорошего, – вот ей песня о любви. Загрустит, а мой голос ей споет, что все будет хорошо. Так бы она ко мне и вернулась.

– Так вот кто эту дикую музыку вызвал! – подаю я голос, пока Сашка с Матвеем не переругались окончательно. – Послушай, друг, не знаю, как там твоя Роза, но я из-за этой музыки не высыпаюсь. Она, видимо, считает своим долгом держать меня в тонусе. Так что давай отменяй.

– То есть сработало?! – Матвей вскакивает на ноги. – Сработало, да?! Только я не знаю, как отменить…

– Вот так всегда, – говорит ему Андрюха. – Запомни, а лучше запиши: если собираешься во что-то влезть, сначала подумай, как будешь вылезать обратно. На будущее пригодится.

– Никакая эта музыка не дикая, – вздыхает Сашка. – А даже если и так, сейчас я ее приручу.

Девушка берет флейту и начинает играть. Пока она играет, мне кажется, что мир звуков приходит в движение и то, что раньше было хаотичным, становится упорядоченным.

– Теперь все, кому важно услышать нужную музыку в нужное время, будут ее слышать, – сообщает Сашка, закончив композицию, – но только не прямо в голову, а по радио, по телевизору, из открытого окна, из проезжающей машины, от уличных музыкантов…

– И Роза тоже будет слышать? – уточняет Матвей.

– И Роза тоже, – согласно кивает Сашка.

– Неужели наконец высплюсь, – говорю я, когда мы с Андрюхой неспешно бредем по аллее.

– С твоей работой – не факт, но никакая дикая музыка тебя точно больше не побеспокоит. Она теперь вся домашняя.

– Знаем мы этих домашних, – смешливо ворчу я. – Они к себе больше внимания требуют. То лоток поменяй, то лапы помой, то вообще подои. Совсем без человека обойтись не могут!

– А ты человек? – серьезно спрашивает мой спутник, в глазах у него при этом светится лукавство.

– Не факт, – сдерживая улыбку,