Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

— Тяжело это всё, — Айлин сняла с головы шапель и подшлемник, вытерла лоб платочком. Затем коснулась шрама на щеке и болезненно поморщилась. Рана затягивалась хорошо, но тёмный, змеистый след никуда пропадать не собирался. И это её бесило, — Ночью идём. Утром и вечером деревяшками машем. Днём жара такая, что хрен уснёшь даже под навесом фургона. Вам, мужикам, может и просто такое даётся, но не забывай, что я то всё-таки…

— Хотела быть наравне со всеми, — хмыкнул я, не сумев отказать себе в удовольствии её подколоть, — А наравне со всеми быть тяжело. Никто тебе в бою поблажек делать не будет. И на то, что ты женщина — не посмотрят. Уработают чем-нибудь тяжелым, а если после этого выживешь… — я на мгновение замолчал и бросил в её сторону весьма выразительный взгляд, — Ну, ты знаешь. Так что давай, определяйся поскорее, ты всё-таки наравне со всеми или ты самка женщины.

— Скажешь тоже, самка женщины, — раздражённо бросила Айлин. Она хотела ещё что-то добавить, но уже не успела. К нашей палатке подъехали трое разведчиков. Ольрик — боец возглавлявший дозор, спрыгнул с лошади и подошёл к нам. Видок у него был мрачный.

— Ну что там? — поинтересовался я. Хотя мог бы и не спрашивать. Ответ и так был ясен.

— То же, что и всегда, — ответил солдат, стягивая со вспотевших ладоней кавалерийские перчатки, — Обугленные руины. Трупы, которыми уже успели попировать вороны и дикие собаки. Ещё одна мёртвая деревня.

— Которая уже по счёту? Третья? Или четвёртая?

— Пятая, товарищ командир. Осбрук, Дернвил, Странд и название ещё одной я не запомнил. У этой тоже его нет. Её то и деревней назвать трудно. Так, три больших хутора человек на тридцать народу.

— Может на выселках кто уцелел? — поинтересовалась девушка. Солдат смерил её задумчивым взглядом, затем покачал головой.

— Если и так, то они наверняка уже ушли от греха подальше. В сёла покрупнее. Туда, где есть какие-никакие стены.

— А с колодцем что? — спросил я, уже не питая особых надежд. Во всех предыдущих разорённых сёлах в колодцы скидывали трупы. Они разлагались, отравляя воду так, что она не годилась даже для лошадей.

— Отравлен, — сплюнул Ольрик, вытирая тыльной стороной ладони вспотевшее лицо, — Алерайские ублюдки не покорять эту землю пришли, а очищать её. Им колодцы ни к чему.

Понятно. Что ж… Значит, придётся ужиматься ещё сильнее. Надо будет поставить парням задачу соорудить хотя-бы самые примитивные переносные водосборники. На рассвете, когда караван останавливается, они могли хотя-бы потихоньку накапливать росу, а уж в случае дождя так и вовсе стали бы нашим спасением.

— Значит привал отменяется, — бросил я. Подхватил небольшой ящик с инструментами, запихнул его в фургон. Немного постоял, повернувшись к остальным и скомандовал, — Всё, парни. Сворачивайте лагерь! Нам ещё до гор топать и топать!

* * *

Мы неторопливо двигались на юг по тонкой, давно иссякшей ленточке зелёного тракта. Двигались, а перед нашими глазами разворачивался гобелен войны. То тут, то там попадались руины сожжёных деревень. Нередко ночной горизонт расцветал заревами далёких пожаров. Днём же в тяжелые, свинцовые тучи, никак не желавшие разродиться дождём, упирались столбы жирного чёрного дыма.

Впрочем, Алерайцам не давали безраздельно хозяйничать на просторах Воющей степи. Нередко нам по дороге попадались и следы схваток. От мелких стычек на пару десятков человек, до крупных сражений в которых принимали участие несколько сотен бойцов. И всегда достаточно легко было определить, кто победил. Если Алерайцы, то они просто бросали трупы на месте схватки и мчались дальше, грабить и жечь. Если тяжелая конница Эйденвальда, то своих павших они хоронили, а трупы южан стаскивали в кучу и сжигали, чтобы те не привлекали внимание хищников.

Нередко на дороге попадались и беженцы. Когда совсем малыми группами, когда — большими отрядами. Все они шли в сторону моря, ища спасения за стенами прибрежных твердынь. Многие были истощены. Просили у нас воду, провизию и фураж. Но мы ничего не могли им дать. Нам самим отчаянно их не хватало. Мы рассчитывали на переход через худо-бедно, но всё-таки населённую степь. Никто не ждал, что путь будет идти через выжженную пустошь.

Некоторые из беженцев присоединялись к каравану, ища спасения. Помогали, чем могли, за возможность пожрать и в кои-то веки нормально выспаться. С полдюжины мужиков даже попросились в отряд. Большую часть Бернард отбраковал. Оставил лишь двоих, которые уже умели обращаться с оружием. Мы не настолько нуждались в новых рекрутах, чтобы брать на содержание кого попало.

Несколько раз нам навстречу попались крупные отряды тяжелой конницы Эйденвальда. Они шли по следу налётчиков, проникших вглубь страны. Именно от них мы и узнали, что пожар войны охватил практически весь юг от Дрейка до Розенхофа. Но большая часть вражеских сил сосредоточилась вокруг золотого тракта или двинулась дальше. По этим местам они лишь прокатились опустошающей волной, не став задерживаться и ждать, когда тяжелая рыцарская конница перебьёт их.

Встречались и уцелевшие городки. Виндхол и Дернхоф. Их спасли стены и бдительная стража. Одни отряды налётчиков просто обошли селения стороной. Другие же — обломали о них зубы. Но и в них мы не смогли пополнить запасов. Из-за наплыва беженцев колодцы вычёрпывались до самого дна, а еды и местным уже отчаянно не хватало.

А один раз мы наткнулись на ферму с пристроенной к ней скотобойней. И того, что мы там увидели, боюсь никому из нас уже не забыть до конца жизни. Когда-то в просторном сарае, с крыши которого свисали крюки для сушки и свежевания туш животных, забивали скот. Но пришедшие сюда Алерайцы нашли строению совершенно иное применение.

Внутри стоял тяжелый терпкий смрад гниющих трупов. На цепях болтались изувеченные человеческие тела. У многих из них не хватало кистей рук и ступней. Некоторых женщин отрезали груди. Мужчин почти поголовно оскопили. Пропажа обнаружилась тут же. Все «лишние части» просто побросали в угол. Теперь они выглядели скорее, как гниющая и воняющая куча мяса, но в ней ещё угадывались очертания отрубленных конечностей.

Вот только к несчастью попавших под ножи бедолаг, им не дали умереть сразу или истечь кровью. Культи прижгли, а то, что осталось от их тел, развесили, подцепив за рёбра. Те, кого миновала