Поручик - Константин Константинович Костин

Я в задумчивости посмотрел в потолок. Тот самый, почти идеальный. Нет, видимо, сотрясение не прошло даром, раз уж я начал с воображаемой аудиторией разговаривать…

Находится эта самая Пепла в Восточной Европе, севернее Чехословакии, южнее Польши, восточнее ГДР и западнее СССР. Прикинули, где это может находится? Вот и я прикинул… прекрати с выдуманными людьми разговаривать! А то доктор Бражинки придет и не поверит, что ты уже готов выписываться.

Нет в этом месте никаких государств. И не было в 1970 году. Моя родная — отныне родная — Пепла находится там, где в нашем мире пролегала польско-чехословакская граница. И нет, я тоже вспомнил такую замечательную вещь, как альтернативная история. Нет, никакие народы не выкроили себе земельки на новое государство, откромсав ее от поляков и чехословаков. Я, может, в географии и не силен, но примерные очертания Польши и Чехословакии помню. В этом мире они примерно такие же, такой замечательный кривоватый треугольник, каким на карте выглядит Пепла, из них не выкроишь. Так что здесь не альтернативная история, а какая-то альтернативная география получается…

С другой стороны — это хорошо. Хорошо, что чудом, волею божьей или волею его вечного соперника я оказался именно пепелаком. Нет, я бы, конечно, предпочел — русским, но раз не русский, то пепелак — идеально. С другими национальностями у меня… ммм… да и, наверное, у любого человека, сразу возникают неприятные ассоциации. Полякам сразу припоминаешь их гонор и разные пакости, которые они строили русским на протяжении всей истории. Нет, у поляков, возможно, к русским список претензий не меньше, но от этого мне быть поляком было бы не легче, верно? Чехи — белочехи, словаки, ммм… Честно говоря, про словаков ничего плохого не помню, но все равно народец подозрительный. Может, немцам в войну служили… кстати, а чем, интересно, пепелаки в войну занимались? Может, тоже какой-нибудь легион «Пепла» существовал или даже полнокровная дивизия СС, набранная из национальных добровольцев? Как у албанцев, например?

Ну, пока что я о своих нынешних сородичах ничего плохого не знаю. Я положил на тумбочку географический атлас, который принесла Ленка.

Ленка — это та самая девчонка, которую я героически спас. Ну, в смысле, просто вытащил из автобуса. Это она ко мне заглядывала, когда ее доктор Бражинки турнул. Не помогло: она еще пару раз заглядывала, мы немножко поболтали, и она притащила мне несколько книжек, которые были кем-то забыты в больнице и превратились в импровизированную библиотеку. Учится она в восьмом классе, то есть ей всего пятнадцать лет. Что меня несколько напрягает, так как девчонка, похоже, в меня… кхм… втюрилась. Ну как же: молодой, в форме, герой, для девичьего сердца — просто идеальная кандидатура. Нет, может, будь я и вправду двадцатилетним милиционером 1970 года выпуска — выпуска из школы милиции, конечно — я бы тоже на нее запал, девчонка-то красивая. Разве что, на мой вкус, полновата. Но я-то — сорокалетний опер из двадцатых годов века грядущего. В которых даже посмотреть чересчур пристально на ту, которой еще не исполнилось восемнадцать — уже статья.

Был у нас в отделе случай: встречался парнишка с девчонкой. Ему семнадцать, ей пятнадцать. Все невинно, на уровне поцелуев и держания за руку, но вот наступил у парня день рождения. Стукнуло ему, сами понимаете, восемнадцать. И решили они, со своей подружкой это дело отметить. У нее, значит, на квартире, потому что у него — не получалось, родственники, мама стол накрывает, все такое, вот они и сбежали на пару часиков. И вот решила ему девчонка сделать подарок, подарить самое дорогое, что у нее есть. Все бы ничего — дело молодое, но в самый разгар процесса дарения нагрянула мама девочки. Которая парнишку любила, как собака палку. Увидела «дарение», значит — и рысцой к нам в отдел, размахивая заявой: накажите, мол, негодяя, девочку мою невинную, ангелочка ясного, совратившего по всей строгости российского законодательства. А вся строгость части первой статьи 134 ука эрэф — до четырех лет лишения свободы. И, хотя навряд ли парень именно на зону был загремел — в уголовном деле приятного мало. Можно было бы всю жизнь парню сломать, но, по счастью, заява досталась Коле Никодимову, мастеру нашего отдела по футболу. Почитал он ее, тетеньку послушал и ласково заверил ее, что никакого состава преступления не усматривает. В связи с отсутствием субъекта преступления, каковым, в данном случае является лицо, достигшее восемнадцатилетнего возраста, а таковое лицо в данном конкретном случае отсутствовало. «Как⁈» взвилась мамочка «Вот же он! Я точно знаю, ему в этот день восемнадцать лет стукнуло!» Так-то она так, объясняет ей Коля, да вот только восемнадцатилетие наступает не в день рождения, а в ноль часов ноль-ноль минут дня, следующего за днем рождения. Так что с точки зрения того самого сурового законодательства парнишка являлся самым что ни на есть несовершеннолетним, ибо до его совершеннолетия на момент совершения преступного деяния не хватало целых семи часов. А хоть бы и семи минут — несовершеннолетний. А все, что там двое несовершеннолетних творят в постели по обоюдному согласию — полиции неинтересно. До свидания.

Нет, мамочка на этом не успокоилась. Она через некоторое время попыталась еще одно заявление притащить, уже на изнасилование той самой доченьки-ангелочка. Но там сначала дочка ушла в твердый отказ: нет, не было ничего, никогда и ни с кем. Хоть режьте, хоть ешьте — не было! А потом папа девочки прибежал. Который против такого зятя как раз ничего не имел. В общем — обошлось. Для всех, кроме Коли. Неугомонная мамуля на него жалобу написала и Колян премии за май лишился. Но сильно не расстроился — ему та премия и так не светила…

Мои воспоминания нарушил новый посетитель. Невысокий толстенький человек-колобочек, в белом халате поверх серого костюма с галстуком. Сам круглый, голова круглая, нос — и тот круглый. А глаза серые… И такие это замечательные глаза, что как-то сразу понимаешь, что дяденька этот — не колобок, сиречь мучное изделие из рыхлого теста, а, скорее, мячик каучуковый. Из тех, что из цельного каучука — не сожмешь, а и сожмешь — выровняется.

Кажись, шишка какая-то…

— Что же это ты, поручик, а? Мы тебя ждем, как манны небесной, а ты, значит, решил от службы отстраниться и в больницу спрятаться?

Нифига себе наезд.

— Вы, простите,