Гиблое дело - Кори Доктороу

Поставив тарелку в посудомойку и вытерев со стола крошки, я посмотрел на часы, висящие на стене, – мне всегда нравился их простой аналоговый циферблат с тонкими и толстыми стрелками и пожелтевшим проводом, тянущимся к розетке. Они достались дедушке от его родителей, и это была единственная вещь в доме, которую можно было назвать семейной реликвией.

Время клонилось к часу, и если быстро заскочить в душ и рвануть в школу, то можно было успеть на физику. Я решил не прогуливать, сполоснулся со скоростью пули, натянул первую попавшуюся одежду и выскочил на улицу.

Уже у входа в школу меня остановило уведомление, пришедшее на телефон. Как и большинство местных учеников, я установил школьное приложение, отключающее звуковые сигналы на территории школы в учебное время. Делать это было не обязательно, но наказанием за звонок телефона была его конфискация, так что…

Пытаясь отдышаться и вытирая взмокшее лицо краем футболки, я взглянул на экран. Оказалось, что мне написали из полиции – сообщали, что Майка Кеннеди хотят освободить под залог и через два часа начнется слушание, где я могу выступить в качестве пострадавшего как в записи, так и лично. Я знал, что полиция может обходить школьное приложение (одному моему однокласснику иногда писал надзиратель по условно-досрочному, и звуковой сигнал был еще одним напоминанием всем нам, как сильно тот пацан облажался), но я не ожидал, что они будут написывать мне, и уж тем более на территории школы.

Быстренько поблагодарив их и отказавшись, я пошел на урок.

* * *

Пара моих друзей делали научную работу по химии – выводили фермент, который должен был расщеплять полиэтилен при комнатной температуре, – и я согласился помочь им после школы. Потом у парка Вердуго я заметил других друзей, сидящих и болтающих на траве, поэтому какое-то время посидел с ними, наблюдая за детьми на детской площадке, гуляющими собаками и кружком фехтовальщиков, бьющих друг друга поролоновыми мечами.

Время пролетело незаметно, и к тому моменту, как я засобирался домой, солнце постепенно начало клониться к закату, а температура – потихоньку спадать. Я вспомнил, что забыл закрыть жалюзи перед выходом, и представил, как жарко и душно будет в доме. Оставалось надеяться, что дедушка вернулся пораньше и закрыл их, иначе мне бы пришлось валяться в гамаке на заднем дворе и читать, оставив дом проветриваться.

Жалюзи действительно оказались закрыты. Проскользнув через заднюю дверь, я бросил сумку на кровать, переоделся в чистую футболку и пошел на кухню перекусить.

– Дедушка?

Он не ответил – видимо, опять включил на слуховом аппарате свои подкасты. По идее, умные наушники должны были пропускать речь, но иногда не справлялись с окликом из другой комнаты. Налив себе еще кофе со льдом, я вышел в гостиную.

Дедушка сидел на привычном месте, заняв старый диван, и смотрел в окно.

– Дедушка?

Он не обернулся. Я обошел диван, чтобы взглянуть на него, и отшатнулся. На его лице застыла ярость, которой я не видел с самого детства, когда только переехал к нему, – так он смотрел на меня перед тем, как ударить. Он давно не бил меня, со средней школы, когда учительница углядела синяк и пожаловалась на него в полицию, а там ему назначили месяц обязательных занятий по управлению гневом.

– Дедушка? – Я потянулся к нему, но не коснулся. Он трясся от ярости.

Потом перевел на меня взгляд, полный злости.

– Что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

Он встал. Я перерос его, так что он не мог нависать надо мной, но впечатление все равно создавалось такое.

– Ты прекрасно знаешь, что случилось, малец, так что хватит придуриваться.

Ох.

– Дедушка, он мог меня убить. Я ему жизнь спас. Я понимаю, он твой друг…

– Рот закрой! Не надо мне рассказывать о моих друзьях, малец. Не надо мне рассказывать, с кем я знаком, а с кем нет. Знаешь, что светит этому придурку Кеннеди? Сорок лет. Семь статей. И большинство связаны с тобой: похищение, нападение, покушение на убийство. За такое смертный приговор схлопотать можно. Думаешь, окружной прокурор этим не воспользуется? Да у федералов сразу хер встает на тех, кто не придерживается их ссаного «Зеленого курса». Поставят перед ним ультиматум: или сдавай друзей, или инъекцию. Кеннеди не гений. Сразу все выложит. Вот увидишь.

– Дедушка…

– Заткни рот, говорю! И так уже разболтал всему миру мое имя. Бляха, малец, чего сам меня сразу не сдал?

– Да ну, дедушка. Это же не я устроил, а Майк. – Я бы ушел, но дедушка стоял между мной и дверью. – Давай сходим к нему, если хочешь. К нему же пускают посетителей?

Дедушка опустился на диван.

– Не к кому идти. Кеннеди час назад отпустили.

– А, – сказал я. – Ну, это же хорошо, да?

Он покачал головой, бросив на меня взгляд, полный отвращения.

– Нет, малец, совсем не хорошо. Видимо, он уже всех сдал. Если так, этот мудак покойник.

Я глубоко вздохнул. Дедушка был явно на грани, но я не мог сказать ему не заводиться, потому что тогда он разъярился бы окончательно.

– Может, тогда поговоришь с ним или с другими друзьями…

– Да заткнись уже, а? Хватит трепать языком о том, чего не понимаешь и никогда не поймешь. Слушай, если Кеннеди сдал своих, то получит по заслугам, и я тут уже не помощник. Но есть большой шанс, что он ничего не растрепал, а его все равно отпустили – специально, чтобы все сочли его крысой и начали угрожать, и ему ничего бы не оставалось, кроме как спасать свою шкуру в участке. Копы такую тактику любят. Вот только плевать уже, как все было на самом деле, потому что его заткнут раньше, чем он сможет все разболтать. Все прекрасно понимают, что стоит на кону. Так что мне нет смысла звонить этому неудачнику – так я попросту окажусь последним человеком, с которым общался будущий труп.

– Какой кошмар.

– Нет, малец, это жизнь. Настоящий кошмар – это то, что в этом говне замешан мой собственный внук и что каждый первый тупица в интернете рассылает друзьяшкам видео с моим именем и думает, что я связан с этим идиотизмом.

Теперь уже я начинал злиться.

– Я вообще-то не специально туда полез. Твой друг хотел меня убить. Я не уговаривал его лезть на крышу с соляной кислотой.

– Да, не уговаривал, это правда.– Он взял со