Ее имя ярость - Эмили Варга

– Я не заинтересована в том, чтобы выдавать другого узника, – честно сказала я. – Только не после моего последнего побега. Хочешь попробовать выбраться отсюда? Флаг тебе в руки. – Я указала на свои свежие раны. – С тобой они сделают то же самое.

Она улыбнулась, но это был скорее намек на улыбку, как будто она уже забыла, как это делать, и вот попробовала вновь. Я ее понимала: я тоже разучилась улыбаться.

– Как тебя зовут?

Я выпрямилась. За последний год никто не спрашивал моего имени. Имена имели значение. Имена обладали силой. Я знала, что, если бы мое имя было другим, если бы моя семья была другой, я, возможно, вообще не сидела бы в этой тюрьме. Но здесь мы все были одинаковыми. Мы все были ничем. И за этими каменными стенами мое имя не имело никакого значения.

– Дания, – ответила я. – Друзья зовут меня Дани.

Не то чтобы они у меня остались.

– Меня зовут Нур. – Она села на землю и скрестила ноги.

Я взглянула на дверную щель моей камеры. Патруля не будет еще несколько часов, но, возможно, Тохфса усилила наблюдение за мной после попытки побега.

– И меня не поймают, – продолжила Нур. – Я вырою путь на свободу. И сбегу.

Ее слова прозвучали так уверенно, так дерзко в моей темной камере, что у меня вырвался испуганный смешок. Идея, которая начала овладевать мной, зазвучала в моей голове еще громче, когда я посмотрела на зияющую дыру, которую она проделала в полу.

– Вдвоем копать было бы быстрее. – Я произнесла эти слова медленно, будто они только пришли мне в голову, будто я не планировала их произносить.

Эта девушка прокопала путь сюда, и если она сделала это, то могла бы найти путь и на свободу. Мы могли бы найти путь на свободу.

Она посмотрела на меня прищурившись и так проницательно, что мне показалось, будто она хочет увидеть сквозь меня.

– Да, и правда. – Она склонила голову набок. – Я копаю уже год. По моим подсчетам, твоя камера находится на другом конце тюрьмы. Должно быть, меня развернули, когда привели сюда. Я копала не в ту сторону.

– А-а. – Я наклонилась к ней, сохраняя на лице маску спокойствия, как будто все это время для меня было обыденностью приветствовать посетителей в своей убогой камере. – Они что, не замечают, что ты копаешь?

Она покачала головой:

– Я всегда возвращаюсь, чтобы выставить ведро для отходов. Я никогда не отсутствую больше дня – у меня не так много свечей, чтобы зажечь свет. – Она махнула рукой на сумку с припасами, которую бросила на пол. Оттуда вывалились кусочек воска и помятая жестяная чашка.

При виде двух посторонних предметов мои глаза расширились. Мне не давали даже ложки для чечевицы.

– Откуда это у тебя? – Я никогда не думала, что при виде ржавой жестяной кружки в моем голосе будет звучать удивление, но забавно, что я скучала по вещам, которые у меня отобрали.

Девушка усмехнулась, но в ее глазах не было ни следа веселья.

– Ты действительно хочешь узнать все мои секреты, не так ли? Стражникам очень интересно, почему я здесь и что могу им предложить. Иногда они дают мне что-то в обмен на информацию либо в надежде, что однажды я окажу им ответную услугу.

– Ну, они определенно не оказывают мне никаких услуг.

– Разве ты только что не убила одного из них?

Я нахмурилась:

– Что такого особенного ты сделала?

Нур откинулась назад и оперлась на руки:

– Я была помощницей вождя, который выращивал зораат императора Вахида.

Я втянула воздух сквозь зубы, удивившись, что она произнесла эти слова так просто. Как будто она только что не призналась в том, что помогала выращивать источник власти императора – желанные семена, которые он выторговал у джинна, чтобы захватить власть в империи. Джинны – могущественные магические существа, которые не расстаются со своими дарами просто так и с которыми лучше не торговаться, если можно этого избежать. Они даже существуют не в нашем мире, а в мире незримого.

– Мой вождь украл огромное количество зораата и спрятал его, а также небольшое состояние, – продолжила Нур.

Я низко свистнула. С тех самых пор как Вахид заключил сделку с джинном и получил первые магические семена, их усиленно охраняли – в конце концов, именно благодаря им он насильно объединил пять королевств и северные племена под своим правлением. Благодаря зораату он обладал магией исцеления, неиссякаемым запасом продовольствия и несокрушимой армией. Но император Вахид контролировал эту власть единолично и делиться не собирался.

– Не думаю, что императору это понравилось.

– Да уж. – Она отвела взгляд, он был затуманен. Прошло какое-то время, прежде чем она заговорила снова. – За предательство император убил моего вождя. – Она сглотнула, и ее губы искривила суровая улыбка. – И император Вахид не поверил, что я ничего не знаю о том, где спрятаны семена, поэтому приказал пытать меня и бросить сюда.

Я замерла:

– А ты знаешь? Знаешь, где он их спрятал?

На ее губах снова промелькнула тень улыбки. Вместо ответа она обвела взглядом комнату и остановила его на насечках на стене, с помощью которых я отсчитывала дни до дня моей смерти.

– Комфортабельное жилье, не находишь? На краю света, на пустынном острове, куда тебя бросают, если не хотят, чтобы кто-то нашел.

Я выпрямилась, заметив, что мой вопрос остался без ответа. Доступ к императорскому запасу магии джинна – немалая сила. Если Нур ею обладала, ей могло быть подконтрольно все что угодно. Королевство. Император. Мир.

Нур, будто разгадав мои замыслы, вновь устремила на меня свой проницательный взгляд:

– Почему ты здесь, Дания? Что сделала ты?

Я сглотнула. Правду было трудно произнести вслух, хотя она ежедневно крутилась у меня в голове. Если я облеку ее в слова, значит, она реальна, значит, я ее не придумала. Ком в моем горле стал больше.

– Меня обманули. Обвинили в убийстве вождя северных племен. – Я опустила глаза, изучая руки и стараясь не думать об обгоревших, вывернутых наизнанку останках тела, которые лежали у моих ног в день, когда меня арестовали. – Убийство и государственная измена.

Нур присвистнула:

– А это было твоих рук дело?

Эхо моего собственного вопроса. В эту игру могли играть двое.

– Как только ты начнешь говорить правду мне, то я сразу начну говорить ее тебе.

Она скрестила руки на груди:

– Если ты собираешься ко мне присоединиться, я