Опоздавшие на электричку - Алекс Крэйтон

— Офигеть… — только и выдавил Валера. — У меня такое чувство, будто нас выкинуло в чужой сон.

— Сон… или дурдом, — хмуро пробормотал Глеб, оглядываясь.

Они прошли вдоль здания вокзала и заметили стенд под стеклом, в котором с обеих сторон были вывешены свежие газеты: “Правда”, “Известия”, “Труд” и “Советская Россия”. Несколько человек склонившись изучали печатные колонки пробегая глазами по заголовкам.

Подойдя ближе, они взглядом впились в даты напечатанные на титульном листе газет:

“18 мая, пятница, 1979 года”.

Глеб тихо толкнул Валеру в бок:

— Глянь… Видишь?

— Чего? — не понял тот.

— Газета. Ты видишь дату?

Валера прищурился, потом будто похолодел.

— Это… розыгрыш? Где камеры?

Они оба начали озираться. Но камер не было. Зато были люди — живые, настоящие, одетые так, словно действительно перенеслись на сорок с лишним лет назад.

Вдоль площади шли девчонки-пионерки в красных галстуках, что-то весело напевая. У ларька с газировкой выстроилась очередь, и мальчишка в шортах держал в руках гранёный стакан, из которого пил жадно, оставляя на губах пену. По асфальту медленно проехал автобус ЛиАЗ с характерным басовитым рыком мотора.

Валера ошарашенно засмеялся:

— Ты только глянь! Это же… мать его, СССР! Настоящий!

— Не ори ты… — шикнул Глеб, но в голосе его не было строгости, только растерянность. — Чёрт возьми… если это не кино, то…

Он замолчал. Оба осознали одновременно: это реальность.

Поначалу накатила эйфория. Они как дети вертелись на месте, разглядывая каждую мелочь. Плакаты с лозунгами “Мир — труд — май!”, витрины с аккуратно выложенными банками томатного сока и сгущёнки, прохожие без смартфонов и наушников — всё казалось невероятно живым, настоящим, настоящей машиной времени.

Но эйфория быстро сменилась тревогой.

— Слушай, — понизил голос Валера, — а у нас… деньги есть?

— Конечно. — Глеб достал бумажник… и похолодел. Внутри — современные купюры. Две пятисотки, тысяча и карточка банка.

— Ну и толку? — сказал Валера. — Тут этими бумажками можно только костёр разжечь.

Они переглянулись. Весёлый блеск в глазах сменился пониманием: впереди серьёзные проблемы.

— Значит, — пробормотал Глеб, пряча бумажник обратно, — будем выживать без денег. Где-то же надо ночевать, что-то жрать…

— И это только начало, — мрачно кивнул Валера.

А вокруг всё так же бурлила жизнь конца 70-х — привычная для местных и совершенно чужая для них.

Они стояли посреди площади, словно выброшенные из привычного мира в чужую декорацию. Ещё недавно всё казалось простым и понятным: поспорил с женой, махнул на всё рукой, не успели на электричку… А теперь — как в дурном сне, из которого не проснуться.

— Ты понимаешь, что это всё реально? — глухо произнёс Глеб, глядя на прохожих. — Тут всё настоящее. Это не музей, не съёмки кино, это… мир, в котором мы оказались.

— Да я вижу, — отозвался Валера, пряча руки в карманы. — Только скажи мне, как теперь отсюда выбраться? Жена твоя думает, что ты уже дома, Нинка моя наверняка тоже волнуется… а я вот здесь, как придурок, в семидесятых оказался. Ущипни меня! Вдруг я сплю и мне это всё снится?—Он горько усмехнулся. Глеб тоже почувствовал холодок внутри. Перед глазами всплыла усталая улыбка Люды, как она ворчит на него, как привычно хлопает дверцей шкафа, как раскладывает по местам вещи. В один миг это всё оказалось недосягаемым.

— Мы должны вернуться, — твёрдо сказал он, будто ставя точку. — Нас не должно здесь быть. Должен быть способ. Если нас сюда забросило, значит, есть дорога и обратно.

Они ещё раз оглянулись по сторонам. Всё выглядело слишком натурально. Девчонка-пионерка, лет 12 одетая в праздничную белую рубашку, серую чуть выше колен юбку, с алым пионерским галстуком на шее и смешными косичками на голове пробегала мимо, случайно задев их локтями, и остановившись на полном серьёзе извинилась перед ними. Они только кивнули не зная, что ей ответить, а она с чувством выполненного долга отсалютовала им рукой и побежала куда-то по своим делам дальше.

— Предлагаю так, — Валера заговорил деловито, чтобы скрыть страх. — Едем обратно, на ту же станцию. В тот же посёлок. Может, это как в сказках: выйдешь туда же, где вошёл, и обратно вывалишься в свой мир.

— Хрен его знает, — покачал головой Глеб. — Но попробовать стоит.

Они поспешили обратно на перрон. К их облегчению, вскоре подошла электричка. Та же старая, скрипучая, с деревянными лавками. Внутри было людно: рабочие с сумками, женщины с торбами и корзинами, школьники с портфелями.

Глеб и Валера сели на свободное место и попытались не выделяться. Но выделялись всё равно. Их куртки современного кроя, джинсы “слим” и кроссовки бросались в глаза.

— Мужики, а вы откуда такие модные? — С плохо скрываемой завистью спросил сидевший напротив паренёк лет двадцати, в грубом сером пиджаке.

— Из Москвы, — быстро соврал Глеб. — В командировке.

— А где такие шмотки отхватили? Я ни у кого из “барыг” на рынке таких не видел. Не поздновато вам рядиться в такой прикид дедули? Лучше бы внукам своим подогнали.

— Какие мы тебе “дедули?” Ты что сопля с дуба рухнул и берега попутал? Ты как со старшими речь ведёшь? А ну завянь пока мы не рассердились на тебя.— Глеб вспомнил свою босяцкую молодость, как они разговаривали в его среде с теми, кто не мог дать им отпору. Парень словно сдулся сразу, начал бормотать извинения, а потом с преувеличенным вниманием начал разгадывать кроссворд, не прекращая впрочем кидать исподтишка восхищённые взгляды на их одежду.

Женщина сидевшая сбоку от прохода неодобрительно покачала головой услышав такие речи, потом заметила у них мобильные телефоны, которые оба машинально держали в руках. Валера попытался проверить сеть — ноль. Женщина прищурилась и спросила:

— А это у вас что за игрушки? Новые калькуляторы? Или радиоприёмники? Где достали?

Глеб с Валерой поспешно сунули телефоны в карман.

— Типа того…Спецзаказ!

По вагону прокатилась волна запаха копчёной колбасы — кто-то развернул свёрток и варёных яиц. Напротив с противоположной стороны бабка в клетчатой сумке держала живого петуха, и тот время от времени возмущённо кудахтал, заставляя сидящих рядом людей усмехаться. Глеб и Валера переглянулись: ещё чуть-чуть,