Врач из будущего - Андрей Корнеев

Лекция началась с обзора сердечных гликозидов. Профессор Орлова четко, почти сухо излагала материал о наперстянке.

— Таким образом, — говорила она, — при острой сердечной недостаточности мы применяем настойку наперстянки, начиная с дозы в 40–50 капель…

Лев слушал, и у него холодело внутри. Дозировки, которые она называла, были лошадиными. Предельно допустимые, на грани токсического эффекта. Он знал, что терапевтическое окно у дигоксина (активного компонента наперстянки) крайне узкое, и такие дозы гарантированно приведут к аритмии и смерти.

— Профессор, — не удержался он, поднимая руку.

В аудитории воцарилась тишина. Студенты переглянулись. Прерывать лекцию Орловой было равносильно самоубийству.

Профессор нахмурилась, посмотрев на него поверх очков. — Борисов, кажется? У вас есть вопрос?

— Вопрос и уточнение, — сказал Лев, вставая. Его голос дрожал лишь немного. — Вы называете дозу в 50 капель. Но ведь индивидуальная чувствительность к гликозидам наперстянки крайне вариабельна. Уже при дозе в 30 капель мы можем наблюдать брадикардию, тошноту, рвоту. А при 50 — высок риск развития желудочковой тахикардии и фибрилляции. Не считаете ли вы, что начинать следует с меньших, титруемых доз, постоянно контролируя пульс?

Тишина в аудитории стала гробовой. Леша с ужасом смотрел на него. Профессор Орлова медленно сняла очки.

— Товарищ Борисов, — произнесла она ледяным тоном. — Вы изволили прочесть какой-то новый, неизвестный мне труд? Или, может, провели собственные клинические исследования?

— Нет, профессор, — ответил Лев, чувствуя, как потеют ладони. — Это… логическое заключение на основе фармакодинамики. Препарат кумулируется в организме. Его выведение медленное. Следовательно, подход должен быть более осторожным.

— «Логическое заключение», — с насмешкой повторила она. — Вы слышите, коллеги? Студент первого курса делает «логические заключения», опровергающие классические труды и многолетнюю клиническую практику! Может, вы еще и механизм действия объясните с точки зрения вашей «логики»? Как вы полагаете, как именно действует наперстянка?

Лев глубоко вздохнул. Он перешел Рубикон. — Я полагаю, что сердечные гликозиды inhibit the sodium-potassium ATPase pump in the cardiomyocytes, leading to an increase in intracellular sodium, which then… — он запнулся, осознав, что говорит на английском и использует термины, которые еще не были изобретены. — То есть… они усиливают работу сердечной мышцы, блокируя определенные клеточные насосы, что ведет к накоплению кальция внутри клеток. Но именно из-за этого механизма и возникает токсичность — переизбыток кальция нарушает электрическую стабильность сердца.

Он стоял, краснея под пристальными взглядами. Кто-то сзади фыркнул. Профессор Орлова смотрела на него так, будто он был пришельцем с другой планеты. Ее лицо выражало не просто гнев, а полное недоумение.

— Борисов, — наконец сказала она, и ее голос был тихим и опасным. — Ваша «эрудиция» поражает. И ваша наглость — тоже. В моей аудитории не место дилетантским фантазиям, даже подкрепленным… столь экзотической терминологией. После лекции зайдите ко мне в кабинет. Садитесь.

Лев сел, чувствуя, как горят его уши. Леша смотрел на него с восхищением и ужасом.

— Ты спятил, Лёв! Ее же после этого к ОГПУ сдать могут за вредительство!

Лев не ответил. Он смотрел на доску, где были мелом выведены формулы, и понимал — его знания здесь были опаснее любого оружия. И ценнее.

Вечером того же дня Лев поехал домой, в квартиру родителей. Она находилась в «кировском» доме для партработников на Петроградской стороне — относительно благоустроенном, с высокими потолками, но все равно аскетичном. Прихожая, кабинет отца, гостиная с книжными шкафами, и его комната.

Мать, Анна, встретила его у порога. — Лёва, как ты? Голова не болит? Садись, я как раз ужин готовлю.

Он сел на кухне, наблюдая, как она ловко управляется у примуса. Запах тушеной капусты и картошки наполнял комнату. Он молчал, обдумывая события дня.

— Мама, — начал он осторожно, когда они сели за стол. — У нас сегодня была лекция по фармакологии. Про наперстянку.

— Да? — Анна подняла на него глаза. — Сложный материал. Токсичный препарат.

— Именно. Профессор Орлова давала дозировки… которые мне показались завышенными. — Он решил не говорить о скандале.

Анна вздохнула, отложив ложку.

— Мария Игнатьевна — классик. Она придерживается старых, проверенных школ. Риск есть, но и эффективность доказана.

— А если риск — смерть пациента? — тихо спросил Лев. — Отказ почек, остановка сердца… Мы называем это побочным действием, но по сути — это яд, который мы не умеем дозировать.

Анна смотрела на него с растущим интересом.

— Ты говоришь очень… уверенно для первокурсника.

Лев понял, что зашел слишком далеко, но остановиться не мог. Ему нужно было выговориться. Ему нужен был совет от коллеги, пусть и из другого времени.

— Я просто думаю… — он выбрал слова. — Мы лечим симптомы. Даем наперстянку, когда сердце слабое. Но мы не боремся с причиной. С той же инфекцией, которая могла привести к миокардиту. К примеру, при сепсисе…

— Сепсис — это смерть, Лёва, — грустно сказала Анна. — Мы можем бороться с очагом, если он локализован. Но когда инфекция в крови… Это конец.

— А почему? — настаивал он, чувствуя, как в нем просыпается лектор. — Почему это конец? Потому что у нас нет оружия против микробов в крови? Но ведь есть же иммунная система! Задача врача — не дать пациенту умереть от токсикоза, поддержать его органы, пока его собственный организм борется! Мы же не боремся! Мы сдаемся!

Он встал, начав ходить по кухне.

— Смотри, мама. Инфекция. Температура. Падение давления. Что мы делаем? Стимулируем сердце опасными дозами дигиталиса. А почему давление падает? Потому что происходит перераспределение кровотока, нарушение проницаемости капилляров, выброс цитокинов… — он снова поймал себя на слишком современных терминах. — Потому что организм сам себя травит, пытаясь бороться! Надо не сердце подстегивать, а бороться с интоксикацией! Вливать жидкости, поддерживать объем циркулирующей крови, искать и санировать очаг инфекции!

Анна сидела, опершись подбородком на руку, и смотрела на него с абсолютно новым, острым, аналитическим взглядом. Взглядом врача, услышавшего гениальную гипотезу.

— «Вливать жидкости»? — переспросила она медленно. — Ты имеешь в виду солевые растворы? Внутривенно?

— Да! — воскликнул Лев. — Чтобы предотвратить шок! Чтобы почки работали и выводили токсины! Чтобы кровь не сгущалась! Это же логично!

— Логично, — тихо согласилась она. — Странно, что до этого никто не додумался. Или додумался, но не смог доказать. — Она помолчала. — Лёва…