Варяг II - Иван Ладыгин

Я выпрямился.

— Ты возглавишь посольство в земли Ульрика. Не дай Альфборгу пасть в объятия Харальда. Используй все: дары, слова, свое искусство врачевания для старого ярла. Прояви дипломатию. Но… — он сделал многозначительную паузу. — если совет Альфборга окажется глух к голосу разума… действуй по обстановке. От твоего успеха будет зависеть многое.

И я понял, что мне только что дали разрешение на любые действия. На подкуп, на угрозы, на диверсии, на убийство. Не хотелось бы до этого доводить…

— Сигурд! — продолжил Бьёрн. — Ты слишком сильно разбабился! Ведешь себя, как курица-наседка! Пусть Ульф сам докажет, что достоин руки моей племянницы! Он — испытанный воин. Его доблесть не должна быть под вопросом. Пусть возьмет два драккара. Пусть найдет и уничтожит разведывательные лагеря и корабли приспешников Харальда на западных островах. Пусть его меч будет моим ответом на угрозы тирана!

Бьёрн сработал, как настоящий политик. Он отправлял Ульфа на опасное, почти самоубийственное задание, прикрыв это риторикой о доверии и доблести.

— А на Пиру Зимней Ночи я выслушаю ваши отчеты, — заключил Бьёрн. — Ваши заслуги будут измерены не в серебре, а в безопасности Буяна. Победа или поражение одного — есть победа или поражение всех нас.

Он повернулся и ушел, оставив за собой взрыв обсуждений…

Глава 2

Косые и жидкие солнечные лучи пробивались сквозь дымовую завесу тронного зала. Они выхватывали из полумрака лики резных деревянных зверей. Те, в свою очередь, скалились на столбах-подпорках и готовились к прыжку. Пахло соломой, медом и деревом.

Я стоял перед Бьёрном, сжимая в кармане плаща вощеную дощечку со своими черновиками. Конунг полулежал в своем кресле, и неспешно чистил ногтем медвежий коготь на массивной золотой гривне. Его взгляд был тяжелым и оценивающим.

— Конунг, я еду не как воин, а как твой глашатай и лекарь, — начал я, тщательно подбирая слова. — Моим клинком будет слово, а доспехами станет разум. Но даже лучшей стратегии нужен вес. Прошу, дай мне знак, который будут уважать в Альфборге. И… обеспечь безопасность моего хутора. Зерно и сталь, что зреют там, нужны Буяну, а Сигурд смотрит на них слишком жадно.

Бьёрн закончил с когтем, подул на него и медленно поднял на меня свои синие глаза. В них мелькнула усталая усмешка.

— Бывший трэлл учит меня стратегии и осторожности? — его низкий и хриплый бас пророкотал, как гром под землей. — Это хорошо. На самом деле я ждал тебя. Я дам тебе ключ от многих дверей.

Он с силой снял с мизинца массивное серебряное кольцо. На нем был вырезан волк, вцепившийся в собственный хвост — символ вечного цикла и власти.

— Это мой знак. Он покажет, что за тобой стою я. А на твой хутор я пришлю Хакона и его десяток. Старый хрыч предан мне, как пёс, и ненавидит Сигурда за старую обиду. Он будет твоей стеной. — Бьёрн протянул кольцо. — Но помни: если ты провалишься, я не признаю ни этого кольца, ни тебя. Ты для них станешь самозванцем, а твоя голова украсит частокол Альфборга.

Он отдал мне часть своей власти, но тут же оговорил все условия. Классика. Игра опасная. Но Хакон… это хороший ход. Личная вражда — лучший гарант верности. Сигурд не посмеет тронуть хутор под предлогом защиты, если там будет ветеран с личным счетом.

Я взял кольцо. Металл был невероятно тяжелым и холодным, будто вобравшим в себя всю суровую волю конунга.

— Я это понимаю, — сказал я, сжимая украшение в кулаке. — И я не подведу тебя, конунг.

— Смотри, Рюрик… — Бьёрн шутливо погрозил мне пальцем и отвернулся, показывая всем видом, что аудиенция окончена.

Сразу после разговора с конунгом, я нашел человека Бьёрна и первым кораблем отправился в Гранборг. Нужно было решить еще несколько вопросов перед отплытием. Понятное дело, мои друзья увязались за мной. Но я не возражал. С ними было спокойнее.

Яркое полуденное солнце заливало мой хутор, превращая его в крепость света и труда. Пахло свежей стружкой, дымком из кузницы и теплым хлебом. Мои люди столпились вокруг — Эйвинд, Хальвдан, Ивар, а рядом с ними, прислонившись к косяку амбара, стоял тот самый Хакон.

Ему было лет пятьдесят, но выглядел он на все семьдесят. Его лицо потрескалось от глубоких морщин и шрамов, а густая серебристая шевелюра была порядком изъедена плешью. Самый страшный шрам тянулся через пустую глазницу, прикрытую грубой кожаной повязкой.

— Конунг приказал — вот я и пришел, — прохрипел он, едва я закончил объяснять план работ. У него был неприятный скрипучий голос, будто кто-то рубил киркой камень у него в глотке. — Но будь я проклят, если понимаю, зачем ему понадобился травник с придурью. Мы должны громить лагеря Харальда, а не ползать по болотам и вымаливать милость у полусдохшего ярла.

Эйвинд, будучи моим самым ярым другом и защитником, нахмурился и шагнул вперед.

— Успокойся, Хакон. Твоему топору ещё будет работа. А пока — послушай, что Рюрик говорит. У него в голове не опилки.

— Моя задача — дипломатия и знание, — четко сказал я, ловя единственный глаз Хакона. — Твоя, Хакон, — быть моей тенью здесь. Я хочу, чтобы ты следил за моими владениями и поглядывал за людьми Сигурда. Я уверен, что он нападет. Он делал это уже не раз. Ты и твои люди — мои глаза и щит. Без вас здесь всё пропадет…

Хакон был диким и старым волком. Его невозможно было приручить. Но вот его ярость можно было направить в нужное русло. Его ненависть к Сигурду — острый клинок. Главное — держать его острием от себя.

Я повернулся к Торбьёрну и Эйнару, которые робко стояли поодаль.

— Вам вдвоем придется здесь сразиться за изобилие. Вы должны сохранить порядок. Поля, скот, мельницу. — Я протянул им дощечку с начертанной схемой. — Если дождей будет мало, проройте канавы от ручья вот здесь. Справитесь?

Старый Торбьёрн взял дощечку дрожащими руками. Он уже смотрел на меня без раболепия. Но в глазах старика читалась суровая ответственность свободного человека.

— Справимся, хёвдинг. Не подведем!

Хакон лишь фыркнул и отошел в сторону, к своему угрюмому десятку. Они перекинулись парой слов, заржали как кони, и демонстративно начали точить свои топоры. Такие люди мне сейчас и были нужны… Грубые и сильные…

По возвращении в Буянборг, я сразу же направился к будущему капитану нашего дипломатического предприятия. Благо