Симпати Тауэр Токио - Риэ Кудан

настолько привык заимствовать чужие слова, что не стыдится своей глупости. Ему неинтересно, кто сколько страданий перенес, пока люди не научились говорить слово «дискриминация». Никакого любопытства. Никакой жажды познания.

Я ждала, что он вспомнит вопрос и подкорректирует ответ, но его высокомерие было невыносимо, и я чуть не захлопнула экран, не дожидаясь продолжения. Но все же я не стерпела.

Sara: [Ты знаешь, что ты безграмотный?]

AI-built: [Нет, я AI-модель, обрабатывающая текстовую информацию, поэтому я не являюсь безграмотным.

Кроме того, слово «безграмотный» может нести оскорбительный или уничижительный смысл. Его использование может задеть собеседника, поэтому следует избегать подобных выражений. Важно не принижать чьи-либо знания или способности, а вместо этого проявлять уважение.

Если речь идет о нехватке навыков чтения и письма, вместо осуждения следует сосредоточиться на повышении грамотности через образование и создание возможностей. Для решения этой проблемы необходима поддержка и доступ к ресурсам. Нам следует стремиться к недискриминационному общению.]

Sara: [Почему?]

AI-built: [Потому что недискриминационное общение способствует эмпатии, взаимопониманию и сотрудничеству, а также играет ключевую роль в создании более инклюзивного и счастливого общества.]

Когда наступает время встречи, 18:00, весь столик покрыт крошками от ластика, но ни одной идеи так и не появилось. Торжественно одевшись, я спускаюсь в лобби на лифте, где уже, раскинувшись, сидит Такуто, заняв двух- или даже трехместный диван. На его лбу блестящая черная кепка. У него вид хмурой знаменитости, от которой исходит нежелание с кем-либо разговаривать, и мне это кажется чем-то новым.

– Тошнит, – проговаривает Такуто, поднимая голову. У него идеальная белоснежная кожа без прыщей, пятен и без единого волоска.

– Они правда собираются проводить Олимпиаду в такую жарищу?

Почему-то мне хочется сразу же сказать ему «простите». Как будто я – представительница жаркого Токио.

Это третий раз, когда мы видимся с Такуто наедине. Впервые мы встретились в одном из ресторанов на Кита-Аояма, потом в ресторане якитори у его дома, где гостей было не меньше, чем в утреннем поезде. Везде Такуто держался прямо, улыбался тихо и безукоризненно, говорил вежливо. Вернее, вел себя так естественно, что даже не осознавал, что «держался», а поддерживал тот же «режим обслуживания», как в бутике на Омотэсандо, где работал. Он наверняка держал спину ровно, чтобы не мять дорогие рубашки. В повседневной жизни он тоже носил рубашки бренда с историей, названного в честь основателя-итальянца. Одна стоила от восьмидесяти до ста двадцати тысяч иен. Даже пижамы он подбирал подходящие. Но Такуто не гнался за дорогими вещами, а руководствовался тем, может ли он доверять дизайнеру и будет ли одежда внушать ему уверенность в себе. Вел стиль жизни, тратя деньги и время на физическое и ментальное благополучие, а не на признание со стороны окружающих. И, вероятно, под влиянием моего нового друга, который был еще и на пятнадцать лет моложе, я стала задумываться о головке для душа.

– Перегрелся, бедняжка?

Я положила руку на его небольшую голову. Сквозь кепку и волосы я ощущаю прекрасный выпуклый череп. Не сказать, что ему нравилось мое прикосновение, но и не то чтобы оно было слишком неприятно.

– Может. Я шел от Синдзюку через сад Гёэн. Толпы народу и митинг.

– Митинг?

– Против строительства башни.

– А-а.

Я посмотрела на автоматическую дверь отеля. До Гёэна отсюда пять минут пешком, но шум митинга сюда не доносился. Я хотела как-то прокомментировать митинг, но внутренний цензор вдруг стал возражать, и я замолчала.

– Вот почему одни тратят выходной и прутся в этот грязный город по дикой жаре на митинг, еще и потеют, а другие – нет?

– Не знаю. Может быть, они думают, что могут изменить реальность своими действиями? – быстро ответила я и сменила тему. – Я забронировала столик в Аояме, но можем отменить. Хочешь посидеть здесь? Или можешь ко мне подняться и отдохнуть. У меня не сингл, кроватей две.

– Можно подняться? – тихо спросил Такуто.

В воздухе разнесся аромат мыла. Не гостиничного шампуня и лосьона для тела, которыми пользовалась я. Мне нравилось, что даже в самый разгар лета от его тела всегда приятно пахло, как будто он только что принял душ, и этот приятный запах не бил в нос, но был нежным, едва заметным, как будто показывал его добросовестный, даже стоический стиль жизни. Когда мне было двадцать два, вокруг просто не было таких чистоплотных парней.

– Поднимайся. Я тоже приняла душ и не хочу гулять. Прохладный душ сейчас самое то. Тут такая насадка, ей пользуются даже модели. «Беспрецедентно ультрамелкие пузырьки…» И телу Такуто уже обеспечен беспрецедентный уровень гигиены!

– Что? Ты о чем?

Я не стала отвечать на его вопрос, но взяла его сумку и пошла к лифту. Но он не встал и в задумчивости прижал палец к челюсти, тщательно подбирая слова. Я любовалась его красивым профилем, прикидывала контуры и ждала развития событий. Он, не зная, что я сейчас представляю форму его ушей, вдруг сказал: «Слушай!» и посмотрел вверх на меня, не поднимая головы. Его нисколько не смущало ни то, когда он смотрел так кому-то в глаза, ни когда на него так смотрели в ответ.

– Предупреждаю, что в номере я сразу же свалюсь на кровать, но не пойми меня неправильно.

– Неправильно? Ты о чем?

– Ну я не хочу, чтобы ты думала, что я из тех, кто игнорирует других и делает все, что в голову взбредет.

– Я так и не думаю, – сказала я и рассмеялась. Ответ был неожиданный. – Какая разница, кто что подумает, если тебе нехорошо? Ну ты и странный.

– Я просто не хочу, чтобы люди думали, что я не соблюдаю дистанцию.

– Ты не слишком переживаешь по пустякам?.. Что с вами, с молодежью… Вы все такие?

– Вероятно. Наверное, мы больше беспокоимся, чем уверенные в себе архитекторы. Мы не будем подкатывать к официантке, потому что боимся ее задеть или считаем, что ей это не понравится.

– «Нет». Извини за внезапное признание, но в моей голове живет цензор, который реагирует на фразу «подкатить» громким «нет». Я могу тебя поправить, чтобы его заткнуть? – ребячески ответила я.

– Конечно, – спокойно разрешил Такуто.

Я прокручиваю в памяти нашу первую встречу с Такуто месяц назад, вспоминая мельчайшие подробности. Омотэсандо. Вечер. Я иду к перекрестку с Аояма-дори, разговаривая через гарнитуру с ассистентом в офисе. С края поля зрения вдруг вылетает парочка, которая преграждает мне путь: мужчина и женщина с разницей в возрасте двадцать лет, с брендовыми шоперами наперевес, похожие на звезд, бодро разговаривающие