Война под поверхностью - Константин Мисник

Когда он открыл глаза, то увидел белые пластиковые стены и такой же потолок. Птунис немного полежал, приходя в себя и пытаясь определить, где он находится.

«Лазарет», — наконец понял он и облегчённо вздохнул. Теперь он вспомнил всё, что с ним произошло. Значит, он доплыл. Вернее, Зуб доплыл и донёс его на себе. А что же там такого важного случилось после схватки с реной, что он должен был запомнить. Ага! Так ведь это же…

В это время дверь в комнату распахнулась, и в лазарет ввалилась шумная толпа. Возглавлял процессию Кулис, главный лекарь Ружаш и — по совместительству — хирург. Точнее было бы сказать, что он пытался не дать пройти остальным, а эти остальные буквально ворвались в комнату на его плечах. Они окружили койку, на которой лежал раненый, и молча уставились на него. Седонис, также бывший тут, незаметно подмигнул ему. Птунис на всякий случай улыбнулся всем сразу.

— Он ещё и улыбается! — возмущённо воскликнула Ароша, хотя было видно, что за показным возмущением она пытается скрыть волнение. — Никому ничего не сказал, что уплывает, и улыбается!

— Почему, мне сказал, — заступился за друга Седонис.

— А ты вообще молчи! — прошипела Ароша, не глядя на него.

Седонис мгновенно заткнулся.

— Уплыл, — продолжала возмущаться сестра, — утром. Приплыл вечером, без сознания и без руки. Куда это годится?

У Птуниса остановилось дыхание. Как будто кто-то схватил ледяной рукой за сердце и сжал его. Без руки? Он схватил левой рукой одеяло, отшвырнул его и уставился на правую руку, всю замотанную бинтами, но целую. Видно, испуг, а затем облегчение так явственно отразились на его лице, что Седонис и Дарица рассмеялись. Кулис лишь покачал головой.

— Ну зачем ты, Ароша! — укоризненно сказал он. — Нельзя же так!

— А пусть знает! — вызывающе ответила та. — Пусть тоже поволнуется, как другие за него волновались!

— Хватит, Ароша, — мягко сказала Дарица. — Он и так уже получил своё.

Птуниса не обманула её показная мягкость. Он был знаком с Дарицей уже давно и знал, что, если надо, эта женщина могла быть твёрже железа. За исключением ночей, конечно, когда она была мягкая и нежная, как…

Его мечтания прервал Кулис. Он взял его руку, пощупал в нескольких местах, а потом стал разматывать бинты. Последний слой бинта присох к ране, поэтому лекарь был вынужден отодрать его от раны. Птунис поморщился, но не издал ни звука.

Раненая рука была почти чёрной и имела довольно жуткий вид. Кулис внимательно осмотрел кровоточащие раны, оставленные зубами рены, затем наклонился, понюхал и удовлетворённо выпрямился.

— Ну что же, — сказал он. — Всё хорошо. Рука скоро заживёт. Главное, первое время воздержись от сильных нагрузок.

— Конечно, Кулис, — пообещал Птунис.

— А ты проследи, — ни на мгновение не поверивший Птунису лекарь обратился к Дарице.

Та кивнула. Птунис обречённо вздохнул.

— Я забираю бинты, — сказал Кулис. — Надо их постирать. Вон там свежие. Здесь — мазь. Дарица, будь добра, сделай ему перевязку, пока я отнесу эти бинты в стирку.

Все молча наклонили головы. Бинтов, из-за обилия ран у колонистов, не хватало, поэтому относились к ним очень бережно. Кроме того, все оценили такт, с которым лекарь удалился и оставил их одних.

Дарица стала готовить свежие бинты, Ароша раскрыла баночку с мазью, а Седонис, топтавшийся возле кровати, вновь подмигнул Птунису.

— Хватит уже подмигивать! — раздражённо сказала Ароша.

Седонис удивлённо уставился на неё. Он готов был поклясться, что Ароша не видела его лица. Да, с этой девушкой надо держать ухо востро! Может, это у них семейное, и у Арошы такие же способности, как и у Птуниса. Надо бы проверить как-нибудь.

— А если бы ты на самом деле без руки остался? — обратилась сестра к брату. — Если бы рена перегрызла её? Или в рану попало больше яда? Что тогда?

— Тогда я бы попросил Дарицу смастерить мне однорукий костюм, — ответил Птунис.

— Очень смешно, — проворчала Ароша, бережно втирая мазь ему в рану.

— А в остальном всё осталось бы по-прежнему, — сказал Седонис. — Тем более что Птунис одинаково хорошо владеет обеими руками.

Ароша хмуро посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Твоему брату, как всегда, повезло, — произнесла Дарица. — Обычно, если человек теряет сознание под водой, можно считать, что он уже труп.

— Вообще-то я приходил в себя пару раз по дороге, — признался Птунис. — Меня интересует другое, откуда вы узнали про рену?

— Зуб сказал! — засмеялась Ароша и фыркнула. — Зуб! Это же надо, дать имя кулу!

Птунис нахмурился:

— Когда предки жили на поверхности, у них было много сухопутных животных. И у всех у них были имена. Вернее, клички.

— Ну, люди же разговаривали с ними, — не сдавалась сестра. — Им надо было их как-то называть. А те могли их слышать. Как тебя может слышать твой кул в воде?

Переубедить в чём-то Арошу было бесполезным занятием, поэтому Птунис вновь вернулся к вопросу о рене.

— По характеру ран Кулис предположил, что на тебя напала рена. Так ведь и было? — вопросительно посмотрела Дарица на него.

— Неужели ты думаешь, что это я первым напал на неё? — возмутился Птунис.

— С тебя станется! — засмеялась Дарица и продолжила: — Кроме того, он ещё предположил, что была схватка, и ты тоже пустил рене кровь. А так как та ядовита и во время схватки могла попасть в рану, Кулис вовремя начал правильное лечение. Иначе руку на самом деле пришлось бы отнять.

— Кулис — хороший лекарь, — согласился Птунис.

Взгляды присутствующих невольно обратились к Ароше. Та поджала губы, но ничего не сказала. Все знали, что Ароша долгое время недолюбливала Кулиса за то, что тот не смог спасти её отца после ранения, хотя сама в то время была ещё крохой и не могла ничего помнить. Кто-то рассказал ей об этом, и, скорее всего, лекарь после этого рассказа предстал перед девушкой не в самом выгодном свете. Птунис тоже не был взрослым, когда его отца принесли с охоты, практически разорванного в клочья. Но мать, которой он всецело доверял, сказала, что отца после таких ран не смог бы спасти никто. Разве что Бог. Но он живёт глубоко под водой и редко поднимается на поверхность. Поэтому здесь и творятся чёрные дела. Поэтому в океане и правят рыбы.

Арошу сменила Дарица, которая стала бинтовать раненую руку.

— Так что за ружьё ты нашёл? — внезапно спросила она. — Я никогда таких не видела.