Оружейник. Приговор судьи - Олег Шовкуненко

– Он… – Лиза осеклась, а потом попробовала снова. – Главный предупреждал об этом.

– А мы, дурни, на вертушке попёрлись! – мне ничего не оставалось, как раскаянно покачать головой.

– Шли мы нормально, штатно, – не согласился Летяев, – пока не приблизились к этому… – летчик кивнул в сторону пилотской кабины, и сразу стало понятно, что именно в той стороне текли бесконечные реки зловещего серого тумана.

– Главный сказал, что переход будет походить на «зеркало», – задумчиво протянул Леший.

– ЭТО не похоже на «зеркало», – авторитетно заявил я.

– То-то и оно, что не похоже, – Андрюха тяжело вздохнул.

– Значит, надо исследовать это новое явление, – младший научный сотрудник Физического института имени Лебедева выступил со своим традиционным предложением.

– Дорогой Даниил Ипатиевич, – Леший очень невесело улыбнулся. – Вон они могут вам рассказать, что случалось с такими вот исследователями. – Андрюха указал на помрачневших, насупившихся брата и сестру Орловых.

После слов чекиста в пассажирском отсеке вертолета повисла напряженная, гнетущая тишина. Каждый понимал, что ситуация патовая. Стена этого странного тумана отделяла нас от главной цели экспедиции – белорусского города Могилева. И с этой преградой ничего не поделаешь, не развеешь, не обойдешь. Хотя, собственно говоря, почему не обойдешь? На этот вопрос, который я и поспешил озвучить, ответил Егор Летяев:

– Топлива у нас с гулькин нос, едва-едва до Белоруссии хватит. А если мы еще и кружить станем… – Летяев махнул рукой, отгоняя эту безумную мысль. – Тогда вообще можем оказаться с пустыми баками, да еще и в стороне от маршрута.

– Согласен, – подписался под словами пилота Леший. – Этому туману конца и края не видно. Попытаемся его обойти, и не в Белоруссии окажемся, а в Латвии, а то и в Эстонии.

Упоминание о Латвии всколыхнуло в моей памяти воспоминание о Крайчике, Нине, Горобце, Ковалеве и даже о гребанном придурке Кальцеве. Все они ушли искать счастья именно туда. Интересно нашли ли? Живы ли?

Пока я перебирал в памяти лица Одинцовцев, мой старый боевой товарищ взялся за свою работу, обычную работу обычного русского чекиста.

– Лиза, Павел, – Загребельный подошел к нашей молодой сталкерсокй смене и уселся напротив. – А ну, давайте, вспоминайте все, что знаете об этом тумане, все, что когда-нибудь видели и слышали.

– Мы только издалека его видели. Всего один раз, – призналась девушка. – Он очень быстро двигался, а потому находиться близко было опасно.

– Но туман был не такой плотный, это точно, – перебил сестру Пашка. – Ну а этот, хоть топором руби.

– Такс-с, понятно. Что еще? – Андрюха наморщил лоб, пытаясь понять, дает ему что-либо эта информация или нет.

– Один мужик говорил, что видел в тумане что-то, – сообщил пацан. При этом он понизил голос, словно речь шла о какой-то страшной тайне.

– Это ты о том, что Тараканыч болтал? – Лиза испытывающе уставилась на брата.

– А чего вы ему не верили? – Пашка ощетинился невидимыми колючками, как разъяренный ежик. – Он божился, что своими глазами видел.

– Да Тараканыч неделями не просыхал! – не сдавалась девушка. – А спьяну еще не такое привидится!

– Тараканыч, значит? – Леший наморщил лоб, пытаясь составить впечатление о персонаже из Пашкиного рассказа.

– Ну да, Тараканыч, – подтвердила Лиза. – Его сразу так все и прозвали. Такой весь из себя худой, маленький, и усы вечно торчком, прямо как у таракана. Говорили, что он где-то запасы спиртного откопал. Никому не говорил, только сам хлестал втихаря. – Сообщая об этом, девушка брезгливо скривилась, тем самым выражая свое отношение как к личности Тараканыча, так и к проблеме алкоголизма в целом.

– Значит, он что-то видел в тумане? – я вернул разговор к главному вопросу.

– Видел, – Пашка опередил сестру с ответом. – Он говорил, что светилось что-то в тумане. Вроде шара огромного, и он там летал.

– Внутри тумана? – уточнил капитан Соколовский.

– Ну да, внутри, – пацан кивнул. – Эта штука близко к краю не подходила, поэтому дядя Слава… – тут Пашка запнулся и поспешил уточнить: – Тараканыч, в смысле, ее не разглядел. Говорил только, что большая и красным мигала.

– Очень интересно, – Загребельный почесал затылок, – но вы нам лучше расскажите, как люди в тумане пропадали.

– Сперва разведчики и старатели из дальних рейдов возвращаться перестали. – Стала припоминать Лиза. – Потом пришла одна группа, сообщила, туман идет, скорее всего, ядовитый. Но никто особо беспокоиться не стал. Что мы ядовитых туманов никогда не видели? Рассеется ведь когда-нибудь. А пока все, кто на юг уходили, стали с собой противогазы брать.

– У бойцов из папиного отряда тоже были противогазы, – угрюмо сообщил Пашка.

– Да, были, – Лиза невидящим взглядом смотрела в пустоту перед собой. – Папа взял с собой двадцать человек и ушел в Ракитное. Там тоже маленькое поселение было. Они южнее нас располагались. Папа говорил, что этот туман особенный и не похож на все остальные. Поэтому людей из Ракитного надо вывести, и как можно скорее.

Тут Лиза замолчала, и все, даже те, кто никогда не слыхал о майоре Орлове, поняли, чем закончился этот рейд. Молчал и я. Задумчиво уставившись в иллюминатор, пытался представить, каким был отец моих юных друзей. Нет, конечно же, не внешне. Откуда же я мог знать, как он выглядел? А вот кое о чем другом, о том, что скрывалось в груди у этого человека, сказать мог. Большая благородная душа и храброе горячее сердце. Цирк-зоопарк, только такой человек мог поставить на кон свою жизнь в надежде выиграть, вернуть, спасти десятки чужих.

Я смотрел сквозь замызганное стекло, боясь повернуть голову и взглянуть на Лизу и Пашку. Если сейчас подорвусь с места и кинусь их утешать, все получится как-то уж очень мягкотело, по-бабски, не достойно звания бойца, которое все мы возложили на свои плечи. Меня, пожалуй, даже сама ребятня не поймет. Так что лучше дать Орловым еще минуту-другую. Пусть возьмут себя в руки, окрепнут, вспомнят о том, ради чего мы оказались здесь.

– Пыль уже почти осела, – голос Лизы прозвучал в тишине очень громко. Он заставил опомниться, встрепенуться и осмыслить происходящее за бортом.

Большая часть открывшейся взгляду картинки по-прежнему оставалась черной. И причина здесь крылась вовсе не в пылевом облаке, поднятом лопастями Ми-8. Она просто сама по себе была черной. Черная, спекшаяся земля, черные холмы, черная линия горизонта.

– Что ж, пожалуй, теперь можно и оглядеться, – Леший потянулся за своим автоматом.

– Как далеко от границы тумана мы сели? – я нашел глазами Летяева.

– Где-то с километр, – тот ответил не раздумывая. – Но если эта дрянь движется, то тогда…

– Тогда нам будет ближе идти, – с этими словами я решительно поднялся на ноги.