Провальный план - Самат Сейтимбетов

4 день 8 месяца 879 года, Авиата

Торчащие из воды скалы и завихрения воды вокруг них сменились узенькой полоской бесплодного берега, мелькнули зелено-коричневые холмы, сменившись каменистыми ущельями предгорий. Орлы над головами мерно взмахивали крыльями, неся сетку с деревянным помостом в ней. На помосте находились Бран и остальные

Нести их на себе Громоптах отказался, дескать слишком заметно и будет привлекать внимание. То, что с авианами и их ручными орлами улетала целая группа живых Трентора ничуть не взволновало и он заверил Брана, мол, все учтено могучим разумом. Добавил еще, дескать с адмиралом тоже все обговорено, и Бран кивнул, не стал поднимать шумихи. Месть или не месть, но героем Трентор был опытным, знал, что к чему.

— Ух ты! - заорал Минт, лежавший на краю помоста, поднимая голову. - Мы летим выше облаков!

Ниже по ущелью ветер гнал туман, вздымал, перекраивал, лепил из него странные, загадочные фигуры, колыхал и белая стена двигалась, словно вздыхая.

— Э-ге-ге-гей!! - заорал Минт, снова свесив голову. - Э-э-э-эх-х-хо-о-о!

Эхо не ответило, выкрик Минта увяз в стене тумана, что ничуть не огорчило барда.

Лечу я в небе, словно птица

И подо мною облака

Как будто мне все это снится

Ведь жизнь у Барда нелегка!

Пропел Минт, при этом задумчиво-лирично выпевая первую и третью строчку, а вторую и четвертую выкрикивая, словно команды в бою. Казалось, вот-вот и свалится с края, впрочем таково было свойство высоты в горах: всегда казалось, что сейчас упадешь.

— Стиль свой ищет, - хихикнула Ираниэль, придвигаясь ближе к Брану, словно пытаясь укрыться и согреться.

На самом деле, если от кого и веяло жаром, так это от нее, словно от гномьей печки, похоже Ираниэль сама себя разогревала непристойными фантазиями. Марена с примерно той же целью жалась к Гатару, который сидел, подогнув под себя, как будто находился в родной степи, а не в добрых трех тысячах футов над горами.

— Сделали из него боевого барда? - поинтересовался Бран, глядя на заслоняющие уже треть неба горы.

Южная оконечность Бирюзового Хребта. Авиата. Горы без особой жизни и залежей чего-либо ценного, поэтому гномы Тарбада и не думали сюда соваться. Высокие вершины, покрытые снегом и льдом круглый год, чистейший холодный горный воздух, от которого слабело тело и становилось труднее дышать. И чистейшая высотная мана, от которой с непривычки тоже могло поплохеть.

К ней, как и к горному воздуху, следовало привыкать постепенно и не слишком увлекаться, как, впрочем и маной подземелий. Изменения, омонстрение, отравление, всякое бывало и поэтому живые, летая в небесах, старались не подниматься выше чем на милю, за исключением случаев, когда требовалось перемахнуть через горы.

— Мы эти десять дней только и делали, что плавали туда-сюда, какой уж там боевой бард, - хмыкнула Ираниэль, придвигаясь еще ближе. - Единственное сражение, в котором мы участвовали - вот, сегодня случилось, и то, больше в задних рядах стояли, наниматель все экономил, твердил, чтобы вперед не лезли. Это мы уж сами не утерпели, вперед полезли, когда Марену и ее черепаху увидели.

Она смешно сморщила нос, чихнула, шмыгнула и добавила уже серьезным тоном:

— Но в драке против Рыжей Бороды молодцом держался.

— Серьезно? - удивился Бран.

— Да-да, - хихикнула Ираниэль. - Так орал фальцетом, что никто приказов Рыжей Бороды не слышал, а когда за ним погнались, белкой на мачту взлетел, еще и дорожку скользкую за собой оставил, чтобы никто не взобрался. Три пирата насмерть о палубу расшиблись!

— Да врешь ты все! - крикнул Минт, приподняв голову на мгновение. - Я песню пел, вам дух поднимал! А что высоким голоском, то я певец, я так вижу! И что я тебе, птица какая, чтобы срать в полете?

— Мы приплыли к вам при помощи свиньи, подвешенной в воздухе, - хихикнула Марена, глядя на Гатара. - И уж она-то гадила!

— Ты бы меньше орал про птиц, малец, - посоветовал Нимрод Минту, указывая взглядом на орлов.

Родственники авианов, а то и их прямые предки, как утверждали некоторые. Вроде кентавров и лошадей. Про тех и других злые языки поговаривали, мол, любят разумные своих неразумных сородичей, в хвост и в гриву, и в остальные места. Надо заметить, что подобное утверждали практически про любых живых: люди дескать любили коз и овец, гномы - своих черепах, эльфы - оленей, полурослики кого-то там еще, подходящего им по размеру и тоже живущего в норах.

— Кстати, дед! - переключился Минт, перекатываясь обратно на помост. - Если я женюсь на твоей внучке, я же тогда смогу называть тебя дедом!