А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы (часть 2) - Рик Рентон

— Е-е-е-е-е!!! — Девчонка победно вскинула руки вверх. — Вот теперь попробуйте на нас напрыгнуть, твари протухшие! Весь мозг просверлим!

— Всё, едем. — Заткнув пистолет за пояс, я забрался обратно в сиденье следом за ней.

В следующем перегоне нам навстречу пробежала целая толпа. Шарахаясь от фиолетового света, жоры, казалось, никак не могли решить — бежать дальше туда, где только что прогрохотал выстрел, или погнаться за рокочущим мотоциклом. Но в итоге за нами так никто и не увязался. Наверное, из-за лампы.

Рядом с платформой Проспект Мира тоже стоял поезд. Притормозив за десяток метров от него, мы решили сначала осмотреться издалека, чтобы снова не влипнуть в узком месте в очередные заросли. И, заглушив двигатель, прислушались к звукам и запахам.

Было похоже на то, что и станция и поезд пустовали. Ни хриплого дыхания, ни шаркающих шагов, ни шороха какой-нибудь ползающей мерзости. Наверное, все те, кто сейчас не рыскал по поверхности, убежали на Рижскую — посмотреть, что же там так громко бумкнуло.

Приподнявшись на уступке у входа в какое-то подсобное помещение внутри тоннеля, я посветил фонариком внутрь первого вагона. За расколотым стеклом кабины машиниста было пусто. А вот салон был полон странных пассажиров.

— А это что? Тоже бывшие крысы, по-твоему? — Кира приподнялась на цыпочках и выглянула у меня из-за плеча.

На сиденьях и полу лежали странного вида комки материи. Больше всего эти пузыри напоминали какое-то полупрозрачное желе неправильной формы. Все разного размера — от метра в поперечнике до пары ладоней. Внутри них, кроме пузырьков воздуха, медленно плавали какие-то тёмные шарики и вытянутые серые трубки. А самый большой комок обволакивал чьи-то кости, одетые в некогда роскошную шубу. В окружении пузырьков и палочек почти прямо на нас смотрел голый череп с длинными тёмными волосами. И парой золотых коронок.

— Больше похоже на какие-то гигантские одноклеточные. Слизевики. Миксомицеты.

— Только давай не надо как в кино на вкус их пробовать и нюхать. А то там вечно всякие космонавты, как только увидят какую-то гадость на другой планете — так сразу с ней чуть ли не в дёсны жахаются!

Помолчав немного, она всё-таки нетерпеливо добавила:

— Ну не томи, не томи! Я же вижу, что опять хочешь поумничать. Чё это за миксоцветы такие?

— Миксомицеты. Одни из самых крупных одноклеточных. Хотя обычно они гораздо меньше. Что-то среднее между грибом и животным. Чаще всего можно увидеть в лесу на мёртвых деревьях. Но этим вот, похоже, ещё и животный белок по вкусу. — Я показал черенком на облепленный труп. — Обрати внимание на ноги этой модницы. Там где шар не залез на тело — ещё осталась плоть. Вон, под брюками, на щиколотках.

— А они умеют прыгать? Или плеваться какой-нибудь гадостью?

— Обычно нет. Передвигаются они очень медленно. Туда, откуда пахнет пищей. Отращивают себе ложноножку, тянутся ею к еде и потом обволакивают добычу со всех сторон, образуя вокруг неё пищеварительную вакуоль. И ничем не плюются. Только споры могут распылить. Но у этих вроде бы ещё не видно спорофоров.

— Споры — это как у грибов? Такая пыль чёрная, да? — После моего кивка, девчонка снова закрыла забрало шлема. — Может они тоже как те лианы — быстрее обычного могут всё это делать?

— Сейчас проверим. — Я порылся в кармане в поисках оставшихся шариков. И, забросив один из них внутрь через выдавленное окно вагона, стал наблюдать за реакцией.

Внутренности, плавающие внутри пузырей, немного ускорили темп перемещения, когда шарик проскакал мимо них по полу и закатился под сиденье. Но больше никакой реакции не было. Примерно также они реагировали на луч фонарика, когда тот падал сквозь окно — то на один кусок плоти, то на другой.

Следующий шарик попал в один из пузырей. Но лишь отпружинил от него, как от резины. И пузырь снова среагировал лишь более активным перемещением своих органелл.

— Ну шарик-то едой не пахнет, конечно. — Кира порылась в карманах рюкзачка и достала плотно завёрнутую в целофан жвачку. — Ща...

Торопливо разжевывая одну подушечку, она упаковала свой «Орбит» обратно. И, приподняв шлем, с шумом выплюнула ароматный шарик в окно.

На такую приманку существа среагировали гораздо бодрее. Сразу несколько пузырей, между которыми приземлилась жвачка, потянули к ней узкие отростки. Не очень быстро. Но гораздо быстрее, чем это делают их обычные сородичи. Примерно с такой скоростью по стене стекает какая-нибудь густая краска.

— Ну-у-у, это не особо бы...

Кира осеклась на полуслове, когда одна из ложноножек вдруг просто-таки выстрелила вперёд мутной кляксой. Облепив розовый шарик, существо тут же медленно потянуло его обратно, прочь от ростков конкурентов. Которые, как казалось до этого, явно опережали сородича. Но тоже никак не ожидали от него такой внезапной прыти. И теперь медленно втягивали свои ложноножки обратно. А существо-победитель, в свою очередь, немного подвигалось навстречу добыче, словно желая как можно скорей полностью затянуть её внутрь себя.

— Мде-е-е... — Кира немного содрогнулась от каких-то своих мыслей и перестала вглядываться в колонию этих странных существ. Достав свой фонарик, она посветила на рельсы. — Лиан тут внизу вроде нет. Только воды натекло... Я пойду гляну, чё там между стеной и вагонами.

— Осторожней только. Близко не подходи.

— Ой, да чё б я без тебя делала!

— Я пока платформу проверю. — Махнув на неё рукой, я осветил себе путь.

— Смотри, Пафнутий, близко не подходи! Хе-хе...

На всякий случай выставив вперёд черенок, я шагнул ближе к краю платформы. Пусто. На голом мраморе станции, докуда хватало света от фонарика, ещё никто не основал свою колонию. Но на другой стороне тоже стоял состав. И там я также разглядел несколько похожих бесформенных желе, перевалившихся изнутри поезда через пустые оконные рамы.

В это время Кира, соскочив на шпалы и быстро перебежав на другую сторону путей, посветила вдоль стенки.

— Шутник! — Я тут же услышал оттуда сдавленный шёпот. — Тут походу эти... Как их... Спорофории...

— Спорофоры. Ну-ка... — Я тоже перескочил через пути и глянул в проход. — Да. Примерно так они и выглядят. Только обычно в сотни раз меньше...

— И чё делать будем?

Я с трудом удержался от ёрничанья