Звездный огонь - Владимир Серебряков

Священник не ответил — словами, потому что лицо его было весьма красноречиво.

— По-хорошему прошу, чадо! — Он ткнул в мою сторону нервно-паралитическим крестом.

Мне пришло в голову, что я свалял большого дурака, устроив эту битву титанов под крышей. На улице я мог бы полагаться на данные со спутниковых камер. А купола церкви экранировали даже радар.

— Хватит, — жестко промолвил я. Переключил программу куртки: ткань приобрела матово-черный цвет, вздыбившись на плечах острыми шипами. Всегда любил спецэффекты. — Жажда мученичества — гордыня, батюшка. Служба не любит гордых. Отдайте мне этого человека.

— Не могу, — с натугой выцедил священник.

Видно было, что упоминание Колониальной службы потрясло его. Ждал, что по душу его подопечных явятся империалисты? С какой стати? Успел насолить им до такой степени? Тогда, пожалуй, мне стоит уносить ноги, если не хочу оказаться под перекрестным огнем.

— Сами убили или помог кто? — поинтересовался я небрежно.

Если мастер мертв, дело рассыпается. А я вместо похвалы получу очередную взбучку от начальства. Что за невезение! Неужели эти провинциалы не могли подождать пару часов, покуда я сам пришлепну доморощенного вундеркинда, взявшегося подделывать сертификаты генетического сканирования?

Никогда не мог понять, каким образом могут в одном человеке уживаться несомненный интеллект и беспросветная глупость. Хакер-одиночка, способный взломать защиту на файлах медицинского отдела, мог бы сообразить, чем кончаются подобные фокусы — а происходит это всегда одинаково, потому что не было еще случая, чтобы рано или поздно за обнаглевшими мастерами не пришли. Хорошо, если придут групари, давно подмявшие под себя этот бизнес, промышляющие в анклавах Ядра с негласного соизволения голубцов, — те могут еще принять дурака под крыло. Но если подозрительно чистенькие сертификаты, словно плесень, начинают прорастать в гетто, чьи жители не способны заплатить даже за сканирование, не говоря уже о легальной подделке, — это привлекает внимание Колониальной службы, от которого вменяемые люди бегут, словно от кровяной чумы.

— Это сделали наши братья, — пробормотал поп через силу, будто преодолевая блокировку.

Я не стал спрашивать — зачем. Все равно не ответит.

Неугомонный перуанец Педро Уайлякауа, с которым мы выясняли, чьими стараниями колумбийские крестьяне срывают поставки кокаина на мировой рынок, уверял меня, что в языке кечуа существует целый набор суффиксов, отражающих смысл произведенного действия — совершено оно ради выгоды говорящего, или чьей-то еще, или так, нечаянно вышло. Удобный, должно быть, язык.

— Тело, — скомандовал я.

Зашипела горящая шашка, предупреждая, что вот-вот погаснет. Пришлось потратить вторую.

Священник постоял неподвижно пару мгновений, глядя, как занимается белым пламенем стерженек термита, потом, не оборачиваясь, махнул рукой тем, кто теперь уже боязливо теснился на паперти.

— Слышали? — пророкотал он.

На краю поля зрения примостились циферки, отсчитывая безвозвратно утекающие минуты. Я стоял неподвижно, сжимая «пургу» в немеющих пальцах, позволив вживленным в тело интелтронам подавить естественные сокращения мышц. На людей непривычных рептильное спокойствие наращенных агентов действует угнетающе. На меня, правду сказать, тоже. И очень затекают ноги, потому что из проклятой программы выпали ссылки на резервные насосики в бедренных артериях. Надо обновить софтвер, как только время будет.

Толпа в дверях расступилась, пропуская двоих с каталкой. Под непрозрачной пленкой угадывались очертания покореженного тела.

— Сюда.

Я махнул рукой. Храмовники опасливо подтолкнули каталку в нашу сторону и отступили, так и не перейдя порога.

Скользкая пленка зашуршала под пальцами, не желая поддаваться. Я с силой сдернул черный саван и ошарашенно уставился на Алекса.

Видно было, что умер он не сразу. Кажется, моего информатора, прежде чем задушить, немного помучили — неловко и наспех, без особого энтузиазма, однако и того хватило, чтобы оставить чудовищно искаженным синюшное, пухлощекое лицо. Дешевая косметика поплыла от слез, губы прикушены до крови. С жуткими харями надышавшихся парадинской пыльцы, конечно, не сравнить, но зрелище тем не менее преотвратное. А главное — совершенно неожиданное.

— Это не тот человек, — медленно проговорил я, бессмысленно надеясь, что вот сейчас смысл дурацкой шутки откроется мне и под обезображенной смертными муками физиономией несчастного стукача проступит лицо человека, которого я должен был убить.

Но чуда не произошло. Храмовники, так и не переступившие порога, застыли, будто в ожидании… или на самом деле…

Слишком поздно я уловил, на что пыталась обратить мое внимание бьющаяся в истерике интуиция. Слишком спокойно вели себя прихлебатели с паперти,

Я оттолкнул носилки, и тело шлепнулось на пол с глухим стуком, отдавшимся в тишине. Шагнул к священнику, едва не касаясь грудью влажных шипов на Христовом челе.

— Надуть меня вздумали, батюшка? — поинтересовался я, вкладывая в голос все доступные мне обертоны из служебной библиотеки. По понятным причинам чувственные интонации профессионального жиголо туда не подгружались.

Поп молчал.

Я отшвырнул его от себя, в нерешительности перебирая варианты. Слишком много переменных, слишком мало данных… проклятье, а я рассчитывал, что будет, как в Аютии, когда удалось за один день добраться до ничейной земли между Пасаком и Наммуном и унести оттуда ноги.

Под веками выстраивались условные значки: тревожные признаки, услужливо переведенные секретарем на понятный мне язык лографов — уровень шумов за стенами церкви, неуловимые натуральскому уху обертоны, сокращения мимических мышц на лицах храмовников… Кажется, я серьезно переоценил ужас, внушаемый именем Службы. Или кто-то посерьезней пуганул жителей гетто. Так или иначе, а я позволил им потянуть время. Для чего?

Мысль еще не подошла к логическому своему завершению, а с улицы уже доносились невнятные голоса, накатывая тревожной волной. Толпа у дверей зашевелилась, пытаясь расступиться. Дернулся поп, пытаясь разглядеть, что происходит за его спиной.

Я понял, что если сейчас ничего не предпринять — толпа выйдет из-под контроля. И еще хорошо, если успею смотаться, прежде чем сюда заявятся охранники из Кристофорсберга выяснять, кто устроил бунт среди нелюдей. Ничего они мне, конечно, не сделают, но шуму будет — Сеть задрожит.

Церковь потряс низкий, до костей пробирающий гул, от которого затрепетали звонко стекла в рамах и покатилась по полу термитная шашка, нарубая синий сумрак непроглядными лопастями теней. Адреналин хлынул в кровь волной напалма, облепляя жаром каждую клетку. В дверях возникла давка — потрясенные инфразвуковым ударом храмовники пытались стоптать друг друга, не зная, куда бежать от накатившей паники.