Тучи сгущаются - Лориана Рава

всех европейцев жадными тупыми отморозками? Да, они выросли в мире, где жадность и тупость дают преимущества, но если они некоторое время проживут среди нас, они неизбежно изменятся.

-- Киноа, ты просто не читал архивов судебных дел над теми иностранцами, которые приезжали в Тавантисуйю во времена Манко, -- сказал Инти, -- даже те, кто жил у нас годами, порой срывались. Что говорить о тех, кто только прибудет?

-- Не читал, но думаю, что значительная часть приговоров была несправедливой. Всё-таки и судьи, и свидетели были против них предубеждены, вот и видели в них шпионов....

-- Да дело не только в шпионаже. У слишком многих из них была готовность завалить большое дело ради маленькой личной выгодки. Такие люди -- это смерть для разумно устроенного государства. Представь себе, если бы у тебя какой-нибудь инженер зажал бы важную деталь для плотины, и она бы рухнула ночью на спящее селение.

-- Инти, ты неисправим! Ты сам знаешь, что наши люди на такое просто не способны!

-- Если бы я мыслил как ты, Киноа, то я не смог бы выполнять свои обязанности.

-- Ну а вот я могу.

-- Ну а тебе для того, чтобы выполнять свои обязанности, нужно как минимум быть живым, а если бы я был беспечен, как ты, я бы уже давно переселился в лучший мир, и ты, скорее всего, тоже. Или о судьбе Алого Мрамора забыл? Тоже ведь бы наивным вроде тебя, даже Горного Льва пощадить был готов... А тот его не пощадил.

-- Покойный наместник Кито все-таки во многом по личным причинам пострадал, -- сказал Киноа, -- хотя убийц это не оправдывает, конечно.

-- Ладно, не отвлекайтесь, -- сказал Асеро, -- может, стоит запретить иностранцам и ношение оружия?

-- Не думаю, что это поможет, -- сказал Инти. -- Во-первых, опасны ведь не сами иностранцы как таковые, а те люди, которых они смогут подчинить своему влиянию. Кроме того, если иностранцы пойдут на такое ограничение, то есть риск провокации. Кого-нибудь из них убьют, а потом нас обвинят в его безоружности. Вот во дворец пусть заходят только без оружия.

-- Записываю, -- сказал Асеро. -- У кого ещё что?

-- Только пожелание, -- сказал Знаток Законов. -- Очень не хотелось бы принимать окончательное решение о торговле в отсутствие Небесного Свода.

-- Конечно, я это учитываю. Надеюсь, что он выздоровеет в ближайшие дни, -- ответил Асеро, -- чувствую, что с послом придётся говорить не по разу. Если ни у кого больше ничего нет, то все, кроме Инти, свободны. С ним я хочу посоветоваться по другому делу.

Носящие льяуту стали расходиться, к Асеро подошла Радуга.

-- Умоляю тебя, Асеро, не мог бы ты всё же не пускать англичан к нам в страну? Уж если они начали с такого, то чего ждать дальше? А я... я знаю, как мало людей Горного Ветра способно иметь с ними дело. Незнание языка и обычаев даже самого опытного делает беспомощным. А я... я уже не успею никого подготовить. Тут не меньше года нужно!

-- Я постараюсь. Но думаю, что пустить их всё же придётся. Правда, с правом выставить их в любой момент.

-- Асеро, ведь Горный Ветер и Лань в глазах Английской Короны -- преступники, ты не боишься, что их могут убить?

-- Ты боишься мести за случившееся в Новой Англии?

-- Того, что сделала Лань, они не прощают. Но не потому, что им жаль убитых. Нет, к убитым они равнодушны, скорее всего. Просто "индейцам" не прощают побед. Как, впрочем, и женщинам, и всем, кого они считают ниже себя. Помни это, Асеро!

Сказав это, Радуга молча удалилась.

-- Она знает что говорит, -- сказал Инти, глядя ей вслед. -- В Амазонии белых страшно оскорбляло, что Мать Огня была женщиной-вождём. Впрочем, и те, кто пытал саму Радугу, не случайно глумились именно над её женским естеством.

Асеро огляделся, убеждаясь, что они остались вдвоём:

-- Инти, тут у меня одно деликатное дело. Юноша-гонец, который сегодня утром принёс мне известие, спит сейчас у меня во дворце. И мне за него страшно, так как он говорил, что теперь, когда передал мне всё что нужно, ему нет смысла жить больше. Не ровен час наложит на себя руки...

-- Прислать к нему моего человека?

-- Нет, этого делать ни в коем случае нельзя! Дело в том, что он твоих людей боится как огня и не хочет рассказывать им подробности того, что сделали с его отцом и матерью. Ведь капитан судна был его отцом, которого он не хочет позорить посмертно.

-- Понятно... Случай сложный. Впрочем, подробности пыток мне не так уж нужны, я примерно представляю себе художества Прижигателя. А юноше скажи, что есть некое дело, где без него никак. В девяти случаях из десяти это действует. Если такого дела нет, то придумай его, впрочем, обычно можно найти и реальное.

-- Я скажу ему, что прибывает английский посол, что я подозреваю его в связях с пиратами, и чтобы он посмотрел, не узнаёт ли кого в свите посла. Сойдёт?

-- Сойдёт. Тем более что это на всякий случай знать и в самом деле не лишнее. Но если не поможет, то шли гонца, и я тогда пришлю своего человека. По счастью, у моих людей не написано на лбу, где они служат, потому мой человек может прийти под видом обычного лекаря.

-- Спасибо, тебе, друг. Ты не представляешь, как ты меня выручил! Ладно, теперь пошли отсюда, боюсь, как бы мне этого юношу не упустить.

Вернувшись к себе, Асеро тут же встретил дворцового лекаря, шедшего по внутреннему саду к выходу. Тот рассказал вот что:

-- Юноша уже проснулся, но осмотреть себя не даёт. Можно было бы применить силу, позвав твою охрану, но ни к чему. На вид он вполне здоров, если дать ему укрепляющих отваров и покормить, то должен пойти на поправку. Да только он есть отказывается наотрез.

Войдя в гостевую спальню, Асеро увидел съёжившегося в уголке кровати Чуткого Нюха. Перед кроватью стоял столик с лепёшками и отваром, рядом сидела Луна и грустно смотрела то на столик, то на юношу.

-- Асеро, что мне делать, он есть и пить отказывается.

-- Потому что я решил голодом себя уморить.

-- Прямо здесь у меня?

-- Да сам понимаю, что лучше в другом месте, но ведь