Восхождение - Алим Онербекович Тыналин

— Отличная работа, Мирослав Аркадьевич. Особенно с удлинителями, они решили исход испытаний.

Звонарев смущенно улыбнулся, вытирая грязное лицо не менее грязным рукавом:

— Идея возникла вчера ночью, Леонид Иванович. Вы же подсказали нам направление. Мы с Черепановым экспериментировали до рассвета. Простое решение, но эффективное.

— Именно такие решения и нужны на войне, — серьезно заметил я. — Простые, надежные, выполнимые в полевых условиях. Запомните это, Мирослав Аркадьевич. Самая гениальная конструкция бесполезна, если ее нельзя починить в грязной траншее подручными средствами.

Звонарев задумчиво кивнул, глядя на испачканный, но успешно справившийся с задачей тягач.

— Что дальше, Леонид Иванович? — спросил он. — Запускаем серийное производство?

— Не торопитесь, — я положил руку ему на плечо. — Сначала внесите необходимые улучшения на основе сегодняшних испытаний. Усильте лебедку, доработайте конструкцию удлинителей, улучшите герметизацию двигателя от попадания грязи. У вас две недели на доработку, затем контрольные испытания с военной приемкой, регистрация бумаг, получение всех согласований и только после этого, серийное производство.

Звонарев кивнул, принимая установку. В его глазах горел энтузиазм молодого изобретателя, чье детище успешно прошло главное испытание.

Дождь постепенно стихал. Над полигоном поднимался густой туман, окутывая причудливыми клочьями стальные силуэты военной техники. Где-то вдалеке прогремел первый весенний гром.

Глава 16

Союзнефть

Новенький АНТ-9 мягко покачивался на воздушных потоках. Сквозь овальные иллюминаторы просматривались лоскутное одеяло колхозных полей и темно-зеленые массивы лесов, раскинувшиеся под крылом самолета. Мы с профессором Величковским расположились в передней части пассажирского салона на жестких, обтянутых кожей креслах.

Третьим пассажиром оказался представитель Управления ВВС РККА Конюхов. Худощавый мужчина с обветренным лицом летчика, тонкими усами и цепким взглядом серых глаз. Он присоединился к нам в последний момент перед вылетом из Нижнего Новгорода.

— Удивительно, товарищ Краснов, что вы предпочли самолет поезду, — Величковский поправил неизменное золотое пенсне на черной ленте. — Большинство гражданских лиц все еще опасаются воздушных путешествий.

— Время главный ресурс, Николай Александрович, — я посмотрел на массивные часы «Павел Буре», украшавшие мое запястье. — Три часа полета вместо суток на поезде. К тому же, я всегда верил в будущее авиации.

Конюхов, до этого молча изучавший нас, оживился:

— Вы интересуетесь авиацией, товарищ Краснов?

— Не просто интересуюсь, — я улыбнулся. — Считаю, что авиация изменит мир сильнее, чем железные дороги в прошлом веке. В ближайшее десятилетие мы увидим прорыв в грузоперевозках и пассажирском сообщении.

— Смелое заявление, — Конюхов скептически прищурился. — Наши АНТ-9 берут на борт всего девять пассажиров. О каких масштабных перевозках может идти речь?

Я прекрасно понимал его скептицизм. Нынешние самолеты действительно казались игрушечными по сравнению с авиалайнерами моего времени. Но я знал будущее, и оно рисовало совсем иные перспективы.

— Представьте самолеты, способные перевозить тридцать, пятьдесят, а в перспективе и сто пассажиров, — начал я, наблюдая, как глаза Конюхова округляются от удивления. — Цельнометаллические машины с герметичными салонами, позволяющими летать на высоте семи-восьми километров над зонами турбулентности.

— Технически это невозможно… — пробормотал Конюхов, но в его голосе уже чувствовалось сомнение.

— Почему же? — возразил я. — Нужно только перейти от бипланной схемы к монопланной с убирающимся шасси для снижения лобового сопротивления. Двигатели разместить в гондолах под крылом, что упростит обслуживание и повысит аэродинамику.

Конюхов вытащил из планшета блокнот и начал торопливо записывать. Лицо его выражало смесь недоверия и профессионального интереса.

— А источник энергии? — спросил он. — Двигатели внутреннего сгорания имеют предел мощности.

— Турбовинтовые и реактивные двигатели, — ответил я. — Первые появятся уже через несколько лет, вторые потребуют больше времени, но именно за ними будущее дальней авиации.

Самолет вошел в зону турбулентности, и Величковский нервно вцепился в подлокотники кресла. Но разговор увлек его настолько, что он быстро забыл о дискомфорте.

— А какие скорости вы считаете реальными для таких машин? — спросил профессор.

— Для ближайшего десятилетия — пятьсот-шестьсот километров в час, — ответил я. — А в перспективе мы преодолеем звуковой барьер.

— Звуковой барьер? — переспросил Конюхов, отрываясь от записей. — Вы имеете в виду скорость звука? Это около тысячи двухсот километров в час! Но при таких скоростях возникают критические проблемы с управляемостью из-за образования ударных волн.

— Именно, — кивнул я. — Потребуется полностью пересмотреть геометрию крыла. Стреловидное крыло с тонким профилем и особой формой фюзеляжа позволит преодолеть эту проблему.

Конюхов смотрел на меня, как на сумасшедшего, но продолжал делать пометки.

— Простите, товарищ Краснов, но откуда у вас такие знания? Насколько мне известно, никто в мире пока не исследовал эти вопросы на таком уровне.

Я мысленно одернул себя. Увлекшись, я снова рассказал слишком много.

— Читаю западные научные журналы, товарищ Конюхов. В США и Германии ведутся интересные теоретические разработки. К тому же, с моей позиции директора-распорядителя «Союзнефти» важно прогнозировать будущие потребности в авиационном топливе.

Величковский внимательно посмотрел на меня через стекла пенсне. В его проницательных глазах читалось сомнение и какая-то странная подозрительная мысль.

— Знаете, Леонид Иванович, — тихо произнес профессор, наклонившись ко мне, — иногда мне кажется, что вы рассказываете о вещах, которые еще не произошли, но обязательно произойдут. Словно видите сквозь толщу времени…

Я постарался изобразить вежливую улыбку:

— Просто аналитический склад ума, дорогой профессор. Глядя на нынешние тенденции, нетрудно экстраполировать направление развития техники.

Конюхов, казалось, не слышал нашего обмена репликами. Он лихорадочно делал наброски в планшете.

— Товарищ Краснов, а какие, по-вашему, перспективы у военной авиации? — спросил он, не поднимая головы.

— Истребители с закрытыми кабинами, скоростью до шестисот километров в час, вооруженные скорострельными пушками вместо пулеметов, — ответил я. — Бомбардировщики с радиусом действия до пяти тысяч километров и бомбовой нагрузкой несколько тонн. Точное бомбометание с помощью оптических прицелов. В перспективе, радиолокационное обнаружение целей и радионавигация для полетов в сложных метеоусловиях.

Конюхов поднял на меня пораженный взгляд:

— Товарищ Краснов, вы должны посетить наш НИИ ВВС! Такой аналитический талант… Туполев будет в восторге от ваших идей!

— Непременно найду время, — кивнул я. — Кстати, стратегически важно развивать в стране производство легких сплавов на основе алюминия и магния. Без них невозможно создание современных высокоскоростных самолетов.

За разговором время пролетело незаметно. Самолет начал снижаться, готовясь к посадке на московском аэродроме. Величковский отложил газету, которую пытался читать последние