Пленник Имброна. Книга 2 - Оливер Митчел

Воин абомо наносит вам 44 урона.

– Тревога! – завопил я, скрываясь за деревом. С такой оравой мне в одиночку точно не сладить. Так что и помощи попросить не зазорно.

Резким движением я вырвал из себя древко копья. Наконечник, скорее всего зазубренный, засел в ране, снижая подвижность и доставляя острую боль. С двух сторон ко мне подскочили аборигены. Один получил палкой в солнечное сплетение, другому достался шрам через пол лица, и я стремглав помчался на свет, туда, где раздавались приказы и яростная матерщина.

Воин абомо наносит вам 70 урона.

От прилетевшего в спину удара, я, на всей скорости, рухнул лицом в траву. Попробовал перекатиться, но помешало торчавшее чётко между лопаток копьё. Всё вокруг озарилось бликами факелов…

– Помогите ему! Придурки, у кого зелье?!

Меня подхватили подмышки, выдернули из спины подарок абомо, в рот залили лечилку… Сомнительную, жадюги! Где-то вдали слышались ещё крики и непонятный треск, но вокруг меня столпились только свои, ни одного дикаря.

– Все в лагерь! – тоном, не терпящем возражений, приказал бородатый служитель, вооружённый чем-то средним между копьём и боевым посохом. Отступая, я вытащил из себя уродливый костяной наконечник, дополнительно заработав лёгкое кровотечение, но к тому времени, как часовые вернулись на боевые посты, схватка, по другую сторону приютившей войско поляны, окончательно сошла на нет.

– Докладывай! – приказал служитель, вперив в меня нетерпеливый взгляд.

– Так, это… – изобразил я растерянность. – По нужде отлучился и слышу, в кустах шуршит что-то. Сунулся поглядеть, а в меня чуть не десяток копий швырнули. Я дёру, ну и заорал, ясное дело.

Хитрость – успех.

В лагере, будто на тонущем корабле, метались из стороны в сторону люди, мелькали факелы, десятники надрывали глотки, приводя одуревших спросонья ополченцев к порядку… Окинув взглядом эту картину, бородач сплюнул и вновь обернулся ко мне.

– По форме докладывай. Имя, десяток?

– Рядовой Ник, четвёртый десяток бостаньского ополчения. Командир – десятник Бруно.

– Вали к своим. Понабирают…

Он не договорил, а я не стал напрашиваться на комплимент и быстренько отыскал свой разведотряд, построившийся у палатки.

– Урою! – десятник выразительно завращал глазами, демонстрируя всю степень своего негодования. Потом осознал, что к этим штучкам мы уже привыкли и, без затей, съездил мне кулаком под дых. Ну да, на башке-то стальное ведро с личиной, но ведь и на пузе кольчуга. – Шлем сними! – прошипел Бруно, потирая костяшки.

Я повиновался и, конечно же, получил по зубам. С трудом устоял на ногах, чем-чем, а силушкой нашего командира Бог не обидел.

– Под трибунал пойдёшь, – от криков и рукоприкладства он перешёл к зловещему шёпоту. – Твоя, сукин сын, задача, находиться в расположении части, а не шляться не пойми где. Может, ты у нас подворовываешь помаленьку?

– Никак нет, – последнее, чего я хотел, это приказа предъявить вещи к досмотру. Не потому, что и впрямь воровал, а просто нечего ему по моей сумке шариться. – Командир, ну что мне, в палатке гадить? А там дикари в лесу. Кто ж знал, что так выйдет?

– Так это ты орал? – изумлённо вылупился десятник.

Кто-то протрубил два раза в боевой рог, подавая войску сигнал. Какой именно, я понятия не имел, благо в двух шагах стоял тот, кто мог прояснить ситуацию.

– Отбой тревоги, – после секундной паузы приказал Бруно. – Живо на боковую, нам завтра ещё воевать.

На этом наши с ним разборки закончились, и я, вслед за остальными, скрылся в палатке, ломая голову, как теперь поступить. Выбраться из лагеря невозможно, разве что минут сорок ползти по-пластунски на брюхе, но и такой вариант прокатит только с зельем ночного глаза, иначе я имею все шансы уткнуться лбом в ноги прячущихся в кустах абомо. И что же теперь прикажете делать? Дрыхнуть, теряя, без малого, часов семь бесценного времени? Можно пройтись по палаткам, прикарманивая всё, что плохо лежит, а заодно, в шатёр магов пробраться… Да нет, бред сивой кобылы! Вокруг всё подсвечено факелами, часовые после ночной тревоги глядят в оба глаза, и максимум, что я наворую, это несколько ржавых мечей и шлемов, за которые потом и двух десятков монет не выручу. Складские палатки, вотчина нашего интенданта, охраняются превосходно, да и к командирам меня никто не подпустит. Засада. Поворочавшись с боку на бок и перебрав в голове с десяток вариантов действий, я пришёл к неутешительному выводу, что лучше всего сейчас будет отрубиться, не заводя будильника. Жалко, конечно, до зубовного скрежета. Мои собратья по заточению сейчас где-то бегают, развиваются, находят всякие интересности… А, к чёрту!

С утра пораньше на меня свалилось сомнительное утешение в лице не выспавшегося Бруно. Высшее руководство оценило действия некоего рядового Ника и через десятника передало приказ явиться и получить заслуженную награду. Увы, засветиться перед глазами магов не вышло. Кожаный кошелёк, достоинством в две сотни монет, мне передал один из обозных начальников, руководивший сугубо мешками с зерном и солёными окороками, но никак не войском. По ходу дела, мне удалось выяснить подробности ночной стычки. Абомо, вероятно, планировали атаковать лагерь с разных сторон и затаились вокруг, выжидая удобного момента, уверенные, что ни один солдат, в здравом уме, далеко в лес не полезет. Когда же я поднял крик, первый отряд сразу повернул вспять, поняв, что внезапного нападения уже не выйдет, а вот другие решили, что всё идёт, как задумано, и попробовали наших парней на зуб, но отступили, едва из шатра выскочили проснувшиеся колдуны и вдарили по ним магией из кристаллов. В итоге, с нашей стороны погиб всего один ополченец, а дикари потеряли троих. С одной стороны, я молодец, а с другой, уж лучше бы они напали. Тогда и опыта удалось бы набить и коллекцию голов пополнить. К своим я вернулся в самый разгар завтрака, так что от кухонного наряда мне достался только осточертевший котёл, да десяток мисок.

– Сегодня уходим не дальше, чем на сотню шагов от основных сил, – просветил нас десятник. – Вперёд двинется только наш десяток, ещё два на флангах пойдут. Ну, и в тыл отрядят дозорных.

Парни закивали с серьёзным видом. Двое суток похода, и они уже чувствовали себя матёрыми ветеранами, хоть и врага-то толком в глаза не видели. Зато более-менее приноровились двигаться по лесу. Никто не цеплялся элементами амуниции за колючки и лианы, каждый знал своё место, и мы двигались, как по накатанной, до той поры, пока Филус, один из