Тренировочный День 5 - Виталий Хонихоев

class="p1">— «Вечерняя Правда», — Лешка для надежности все-таки взглянул на стену, на которой висела внутренняя стенгазета. В стенгазете высмеивались «некоторые коллеги, которые только выпустились из институтов и до сих пор не научились самостоятельно мыслить, а идут на поводу у новомодных Западных веяний и носят джинсы». С того момента как стенгазету прикрепили к стене на канцелярские кнопки Марина приходила на работу только в платье, оставив модные заграничные джинсы дома.

— «Вечерняя Правда» чего? — надавила Марина, закрывая шкаф с инвентарем.

— Колокамска.

— И каким образом мне тут захват самолета террористами? Об этом пускай центральные издания пишут. Ну или если нам задачу сверху спустят и то про такое пишут на второй странице, ну или на первой, как когда Саманта Смит приехала. Это дела внешней политики, а у нас региональное издание. О, вот ты где… — она наклоняется и подбирает с пола карандаш.

— Ээ… ну тогда у меня нет ничего. — признается Лешка и чешет в затылке: — а я думал, что тебе поможет… ну в смысле помочь тебе. Старый динозавр оставил тебя в редакции на выходных, это он явно тебя наказать так решил. Слушай, а давай я ему морду набью, а?

— Дурак ты, Степанов. От того что ты ему морду набьешь статья не появится. Мне нужно к понедельнику на половину четвертой страницы статью выкатить. О местном событии, написанную в духе социалистического реализма, но основанную на фактах. На фактах, понимаешь?

— Так это… напиши как обычно про то, что Комбинат у нас опять выдал на-гора металла и перевыполнил план на тридцать процентов, что пятилетку в три года и интервью придумай с передовиком производства… скажем… — Лешка сел на стол и закатил глаза к потолку, задумавшись.

— Скажем, мнээ… Полуэкт. Вот. Полуэкт Полуэктович Бром. Передовик производства по выпуску стальной стали. Выдает на гора сталь и… ну скажем одновременно в футбол играет! Футболист-передовик! И фотку на полстраницы! Я дядю Володю со своего двора сфотаю так что никто не узнает… а проверять все равно никто не будет, это же скучища смертная, люди все равно это не читают.

— Ты совсем дурак? — обижается Марина. Она и без Лешки знает, что никто не читает статьи с заголовками вроде «На такую-то величину перевыполнили план, победили в социалистическом соревновании в выпуске чугуна, зерна и товаров народного потребления». Но все же слышать такое про свою статью — немного обидно. В конце концов она не зря же училась в столице на журфаке, дипломную работу по теме злободневной и популярной журналистики защищала! Кто виноват, что по распределению она уехала в глухую провинцию, в чертову Сибирь⁈ Жизнь несправедлива, вот почему Катька Смирнова по распределению в Москве осталась, в редакции «Известий» стажером и помощником, а ее — в Колокамск, который никому вообще не известен. Останови москвича и спроси его «что вы знаете о Колокамске», так большинство удивятся что такой город существует. И это как будто делает ее жизнь не такой значимой как у Катьки Смирновой, например. Потому что все знают где Москва и что такое «Известия».

— Почему сразу дурак? — хмурится Лешка: — я же в хорошем смысле, ты чего?

— Я чего? Я вот тут сижу уже третий час и пытаюсь заголовок для статьи о городском молокозаводе придумать. «Повышение надоев сознательными доярками» или же «Молоко льет струей согласно плана партии»? И то и другое бред… — Марина вздыхает и снова садится на стул, принимая позу «Думающей Марины», откинувшись на спинку стула, положив ноги на стол и опасно раскачиваясь на двух задних ножках. Под носом — карандаш, придерживаемый верхней губой, руки сложены за затылком, глаза смотрят в потолок.

— Ты так снова упадешь. — осторожно говорит ей Лешка: — прекрати раскачиваться, потом шишка будет. И вообще, чего ты выдумываешь, ты просто городские сплетни напиши и все. Люди знать хотят. Вот это будет пресса, будешь корреспондентка «желтой бульварной прессы» как на продажном Западе. Нездоровые сенсации и все такое. И я с тобой, как папарацци, буду скандальные фото делать…

— Ты, Степанов совсем дурак. Какие еще сплетни? Про то, что у товарища Мизоряна из горкома — молодая любовница студентка меда? Да нас за такое по головке не погладят, а то и вовсе из газеты попрут.

— Жаль. — скучнеет Лешка: — а то я ее видел, симпатичная такая. Ее бы в купальнике да на разворот газеты… видела, как в Прибалтике с этим проще все?

— Тут Сибирь, а не Прибалтика… хотя конечно было бы интересно. — вынужденно признает Марина: — и правда было бы интересней чем надои доярок из гормолзавода… но нам нужно чтобы в статье мораль была такая, кондовая, советская, понимаешь? В идеале — чтобы была статья по всем канонам советской журналистики, но с изюминкой, понимаешь? Вот как прошлым летом вышла с успехами в производстве трикотажной фабрики с фотографиями девушек из техникума… но эту тему мы уже использовали.

— Тамара Каренина развелась же. — тут же припоминает Лешка скандальную звезду местного телевидения и радио: — ее мужик опять с какой-то старлеткой попался прямо за кулисами, представляешь? С Дашкой Никоновой, ну которая из области в прошлом году приехала, еще…

— Ну-ка, ну-ка… — подбирается Марина, прекратив раскачиваться на стуле и убрав ноги со стола: — Тамара Каренина и этот ее… как там его? Ну неважно, ее мужиков все равно никто не помнит, а сама Тамара — знаменитость местного масштаба.

— Секс-бомба. — кивает Лешка: — по местному рейтингу звезда класса «А».

— Может получиться… — бормочет себе под нос Марина, положив перед собой чистый белый лист бумаги и начав чертить на нем овалы карандашом, который она вынула из-под носа: — вот смотри, мы же можем мораль сюда всунуть, да? Что крепость семьи в период развитого социализма очень важна, что ячейка общества должна быть крепкой и неделимой, как атом, чтобы расколоть было невозможно…

— Не пойдет, советские физики-ядерщики уже умеют атомы раскалывать, это же ядерный взрыв называется и цепная реакция. — вставляет Лешка: — как это «невозможно» скажут. Дескать бросаете тень на достижения советской науки.

— Хм… а что если так — «последствия такого раскола в семье, на самом незначительном уровне — будут сравнимы с ядерной цепной реакцией, раскалывающей общество…»

— Семен Семенович скажет, что снова ты, Козлова, со своей апокалиптической точкой зрения.