Воин-Врач - Олег Дмитриев

— Мы, Буривой, можем часто видеться, если захочешь. Я многое расскажу. Память такой стала, будто не восемьдесят лет почти, а восемнадцать, — прервал я старика, когда он начал задавать профильные вопросы. Для психиатра и невропатолога профильные. И тревожные.

— А каким ты лекарем был… тогда? — оригинально оформил он не вполне корректное «при жизни».

— У вас, вроде, резальниками таких зовут. Когда хворь из тела железом убирают. Ну, вот как я, к примеру, инородное тело из груди извлёк, — вроде бы вполне понятно объяснил я.

— Кого? — нахмурился дед. И Всеслав будто бы «отобрал руль» обратно.

— Да копья того наконечник ядовитый, что проткнуло меня. Он с Глебки, сына, лунницу снял, да давай жевать её. Я думал — умом повредился лекарь! А он самый краешек сплюснул, да так, что тот острым стал. Как языка не лишился только? Пальцами пощупал, прижал одной ладонью, да другой рукой как полоснёт! Лунницу в рот, чтоб в грязи не потерять, а пальцами — в прорезь ту, что на груди у нас. Пошерудил там, да вот такую деревяху и вынул, в крови всю.

Всеслав в рыбака играть не стал, как Рома в бане, и длину изобразил двумя пальцами, к оригиналу очень близкую.

— И как много лекари да знахари в твою пору умеют? — Буривой был не из тех, кого легко было сбить или отвлечь.

— Много! Он говорил, безногих на ноги ставят! Такие дела творят — страх! — с энтузиазмом продолжил было князь, но волхв только рукой рубанул:

— Сам пусть говорит!

И «руль» снова оказался у меня. А Гарасим снова сглотнул. Но уже тише.

— Многое, Буривой, очень многое. Мы недавно с Антонием говорили, он оказался вроде как коллега мой, ну, соратник, в той же должности. Я тоже часто был… главным над лекарями в целом районе. Вот с ним и порешили, как сделать, чтоб младенцы не умирали в первые дни, да чтоб им знающие люди на свет появляться помогали, а не дуры со скалками да мясом сырым, — задетый за живое, за работу, я мог говорить долго и убедительно.

— Зрение мне вернуть можешь? — перебил меня дед.

— Нет, — честно ответил я. — Если бы бельмо было — подумал бы, может, и вышло чего. Тут хрусталик поражён, это линза такая в глазу. Можно попробовать выточить такую, но…

— За правду ещё раз благодарю, лекарь. Другой бы наплёл семь вёрст, да всё лесом, лишь бы не отказать, да врага не нажить, — снова прервал меня Буривой.

— Я точно знаю, что могу, и ещё точнее знаю, чего не могу. Слишком много раз за жизнь это чувствовал. Когда ты до противного точно знаешь, что помочь ничем не сможешь, — серьёзно ответил я.

— Про лекарские дела — ясно. Что думаешь дальше делать? — дед был не похож на пациента, только что утратившего надежду на выздоровление. И интерес его был со слепым глазом не связан. Он, кажется, и с одним видел намного лучше и больше, чем остальные с двумя.

— Мы со Всеславом очень похожи. Мы каждую ночь словно за столом сидим и друг другу истории из жизни рассказываем и показываем. Ему многое в моей не понятно, мне — в его. Но она у нас теперь одна. И беречь её мы будем оба. Недавно очень неплохо получилось, — вспомнился бой с Йоргеном.

— Рысь, расскажи, что ты заметил? — внезапно переключился Буривой.

— Говорить Славка меньше стал. Будто сам с собой внутри советуется, прежде чем сказать что, — отозвался друг после кивка с моей стороны. — Быстрее стал, двигается по-другому. Безоружному бою я бы у него сам поучился — с одного удара падлу ту кончил.

— А бой тот, его как запомнил? — почему-то дед напомнил матёрого автомеханика, который ставит диагнозы по «дын-дын-дын» и «шшш-чик, шшш-чик».

— Не знаю, как сказать. Когда меч вылетел — Славка будто опешил. Не на миг даже, меньше, много меньше. И тут лекарь словно в пустую одёжу влез, да как щёлкнет! Нарочно так не придумаешь. Честно сказать — рад я, что он попался, а не другой кто. Хоть и страшно порой бывает на него… на них смотреть, — ответил Рысь. Честно, как и всегда.

— И тебе, Гнат, за правду твою благодарность моя, — чуть кивнул седой головой Буривой, снова вперившись в меня.

— А как звать-величать тебя, гость дальний?

— Зови врачом, — ответил я. Нынешней ночью пришла на память ещё одна история из тех, что слушал в деревне за забором сосед Лёша. Там ведуны по одному только имени получали власть над человеком. Дурь, конечно. Сказка. Не то, что придорожная корчма с волхвами на Днепре. В тысячу-каком-то-там-году.

— Почему? — он даже голову чуть к правому плечу склонил.

— Привык, — пожал я княжьими плечами. — Всю жизнь так звали, «врач» или «доктор». «Врач», говорят, от старого «вьрати» — говорить, заклинать. Тоже коллегами будем, соратниками, в одних должностях.

— Ты по два раза одно и то же не поясняй, Врач. Вы, по твоим рассказам, больше позабыли, чем нового навыдумывали, — чуть брюзгливо отозвался Буривой.

— Хорошо. Значит, долг наш такой теперь: тебе — меня старому научить, а мне тебя да прочих — новому, — кивнул я.

— Это перед кем же я столь задолжал? — изломил бровь волхв.

— Перед собой самим, землёй родной да людом русским! — Всеслав проявился неожиданно, как мастер по айкидо, незримо-плавно.

— А дело говоришь, княже. На том и порешим. Только с Антошкой, червем земляным, я рядом людей своих не поставлю! — дед сперва было признал правоту князя, но решил зачем-то покобениться. А нам нужна была полная победа. Да, уже не просто «выбраться бы живыми», а «полная победа» — аппетит пришёл во время еды.

— Это с чего бы? — вбросил я вопрос, выступив опять вперёд Всеслава.

— Он же Белому Богу требы кладёт! На Книге гадает, да народ смущает! — вскинулся дед.

— Смотри сюда, — щёлкнул я пальцами, в надежде пригасить полыхнувшую было в нём ярость и привлекая внимание. В правой лапе Гарасима образовался из воздуха нож-меч, удивив даже Рысь. Буривой