Шутки Богов. Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Он прищурился, словно пытаясь услышать отдалённый гром, и в этом взгляде мелькнула тревога:

– Как будто Небо… Ничего не решило.

Цзяолин опустила взгляд, её глаза на мгновение стали золотыми – искра драконьей памяти вспыхнула из глубин древности:

– Небеса уже хотели явить Суд. Я почувствовала эхо в потоках Дао. Но, как только в этому миру вошли три чужих бога, все линии Ци… Изменились.

Она подняла взгляд на него, ровно и серьёзно:

– Сейчас Небеса не могут решить, где проходит граница между “наш” и “чужой”. И пока это не определено… Суд отложен.

Андрей усмехнулся – без радости:

– То есть тишина небес —это не милость… это просто ожидание?

– Да. – Сказала Цзяолин очень тихо. – Но Суд всё равно придёт. Просто позже. И когда он придёт… Он будет намного тяжелее, потому что Небо увидит в тебе того, кто достиг новой ступени на пути к Божественным силам.

На этих словах ветер прошёл по болоту и дрогнул в кронах, словно подтверждая. Андрей молчал, вглядевшись в тёмную воду, и впервые за долгое время легко кивнул:

– Тогда… нужно подготовиться заранее.

Он медленно развернулся, и вместе с Цзяолин пошёл в сторону пагоды —спокойно, словно зная, что теперь ему предстоит сражаться не только с Лю Инь Мо… Но и с самими Небесами.

…………

Вернувшись в долину, Андрей не стал отдыхать ни одного вдоха. Он поднялся на верхнюю террасу пагоды, где драконья тень уже ждала, и растущие вокруг высокие деревья тихо шевелились, словно чувствовали приближение новой работы.

– Начинаем. – Произнёс он. И прямо под открытым небом, в центре террасы, он начертал треугольную печать древнего Дао. Это была не защитная конструкция, а контур вызова – не наружу, а внутрь, в собственный дух. В центре печати он посадил камень-проводник, в который вложил половину той силы, которую забрал у Тянь-Яо. По краям он расположил три маленьких кристалла с памятью, извлечённой из Шуй Ханя. Постепенно все линии печати поднялись вверх, превращаясь в каменный столб, на котором загорелись надписи-обеты:

“Я принимаю Свет”

“Я не боюсь Тьмы”

“Я сам – мера Суду”

Каждый слой этой конструкции резонировал с его новым ядром, а в долине все линии Ци откликнулись – каждая тропа, каждая пагода, каждый мостик подтянулись, будто жили уже внутри его воли.

После этого он направился к внутреннему озеру, опустив в воду Божественный черепок, оставшийся от Тянь-Яо. Вода вспыхнула голубым огнём – и волна силы прошла по долине, подключая ещё неактивные глубинные каналы Ци, которые до этого были просто лежачими резервами. Цзяолин следила за этим издалека.

– Это уже не долина, – шепнула она, – это… сердце мира.

Потом начались тренировки нового направления Дао Цзы. И первой ночью Андрей практически не спал. Он сидел в центре Обелиска, а вокруг него парили семь светлых сфер – фрагменты памяти и энергии, взятые у павших богов и учеников. Каждый вдох – он впитывал одну нить и пытался соединить её со своим новым Святым ядром, формируя личную линию Дао Святого Человека. Первая волна – ожог, будто прожигает сердце. Вторая – боль, как если по костям проходит драконья чешуя. Третья – озарение, когда всё вокруг на миг раскрывается, словно Небо само наклоняется посмотреть. Он вздрогнул, но не остановился.

Даже когда с неба – далеко от долины – прозвучал первый глухой раскат Небесной энергии, предвестник того, что Небесное Дао уже начало смотреть в его сторону. И только тогда Андрей открыл глаза, и в них впервые загорелся не просто свет – а тихий вызов.

– Я готов… И я не склоню голову.

Драконья тень тихо склонила крылья рядом, подтверждая: это уже не подготовка к бою. Это было полноценное начало восхождения. Глубокой ночью над долиной стояла редкая прозрачность. Ни облаков, ни ветра – лишь неподвижный свод, подобный перевёрнутой чаше из старого серебра.

Андрей сидел в центре Печатного Обелиска, трансформируя нити памяти в собственное святое дао. Семь сфер света вращались по строгому маршруту, а драконья тень лежала кольцом вокруг всей террасы – готовая броситься между ним и любым врагом.

И в это почти торжественное молчание небо… Дрогнуло. Не гром. Не яркая вспышка. Вначале – едва слышный щелчок, как будто кто-то ломал тонкую кость в очень далёком месте. Следом – в высоте появилась нить бледно-золотого света, похожая на тонкую трещину в небе. Цзяолин подняла взгляд первой.

– …они смотрят.

Андрей не шевельнулся. Он лишь медленно выдохнул, продолжив вести силу по меридианам. Трещина развернулась. Из неё опустилась первая молния – не оглашённая, не бьющая в землю. Она упала прямо на обелиск, как тяжёлый, немой удар божественного внимания.

Столб вспыхнул. Все семь сфер в один миг остановились. В воздухе прозвенели тонкие, почти не слышимые колокольчики – звук древней Небесной канцелярии. Потом – вторая молния. Эта уже была длиннее, более осмысленная – словно кто-то проверял устойчивость его обетов.

Обелиск кратко вспыхнул – и сдержал этот удар. Но по ступкам Андрея прошла огненная дрожь – как будто тысячи игл пронзили сразу и тело, и душу. Он услышал едва различимый шёпот. не на языке людей, не на языке драконов:

“СВЕТ… или ЛОЖЬ?”

Третий удар. Молния не упала. Она вросла в обелиск – как клинок, забитый до рукояти. И разом попыталась распечатать его обеты, чтобы вскрыть. Есть ли в них хотя бы капля сомнения. Андрей открыл глаза – и просто произнёс, не вслух, а внутри своего разума:

– Я не боюсь. Возьмите всё – и смотрите честно.

Молния вспыхнула ярче – потом резко рассеялась. Ещё миг – и небо затянулось прежней тишиной. В обелиске загорелся новый символ – как отметка того, что первая фаза Небесного Суда признана. Цзяолин прошла ближе её тень дракона плотнее окутала обелиск:

– Это была… только первая попытка.

Андрей поднял лицо к небу, его глаза были спокойными, как поверхность воды стоячего пруда:

– Пусть. Пусть смотрят до конца.

И сферы вновь тронулись по орбите, а обелиск – встал как новый столп мира, бросая в ночь ровный свет спокойного вызова.

…………

Прошла всего одна ночь после ударов молний. Обелиск на террасе продолжал тихо светиться тёплым серебром, а в воздухе висело едва заметное напряжение – словно небо уже прицелилось, но не спешило нажимать на спуск. На рассвете над западной частью долины поднялся тонкий туман – не обычный утренний пар, а идеально ровный, без движения, как лист рисовой бумаги, растянутый поверх ци-потоков.

Андрей сразу почувствовал – это не природный туман. Он